Ольга Михайлова - Вино фей [СИ]

Черити начала бить крупная дрожь.

— Нет, — покачала она головой, не столько опровергая слова кузена, сколько пытаясь закрыться от того, что уже понимала.

— А он остался дома, спустился по левому пролёту, искромсал портрет, и спокойно выбросил кусок холста в камин в холле. Убедившись, что кусок сгорел, вышел из дома и, пока не миновал живую изгородь, шёл к церкви. Но у моста свернул в Фортесонхилл, залез в кабинет к Фрэнку, вытащил дневник и через десяток минут уже был в церкви. Я не заметил его на первой коллекте. Он появился на коленопреклонении перед чтением Апостола!

— Но это нелепость, Селентайн, — явно забывшись, обратилась к Флинну мисс Клэверинг. — зачем Винсенту Хейвуду красть дневник Фрэнсиса? Ведь ты говорил об образчике почерка, а у него в доме был альбом мисс Хейвуд.

— Вирджиния держала альбом в своём секретере и запирала его, — обернувшись к ней, уныло возразила ей совсем убитая Черити. — Тут другое не сходится, — сказала она с надеждой. — Я сама слышала, как Винсент говорил с мистером Кардиффом, когда Джин была в жару. Он расспрашивал, выздоровеет ли она. Но ведь врач его ничем и не обнадёжил. А с ваших слов, кузен, выходит, что он планировал всё это давно, иначе, зачем ему нужен был почерк милорда?

— Не вижу тут противоречия, дорогая сестрица. На самом деле, он задумал всё это сразу, как только узнал о расторжении помолвки. Вирджиния сдуру уничтожила его надежды на сохранение капитала: он рассчитывал, что приданое мисс Сесили компенсирует ему потерю тридцати тысяч и Энбриджа, а тут — мисс Кассиди стала недостижима, но ведь на приданое сестры, и он понимал это, охотники всегда найдутся. Только на безумной никто не женится. Он с самого начала планировал написать ей письмо от имени Клэверинга, заманить ночью в церковный сад связать и оставить в склепе, рассчитывая, что её там просто не найдут, а тут ему весьма сыграл на руку скандал в Фортесонхилле. Однако Вирджиния начала поправляться, и он решил осуществить свой план и окончательно добиться, чтобы сестрица тронулась умом. Вы сами сказали, мисс Черити, что братья не любили сестру. Вот тут Винсент и решил, что надёжнее всего будет просто до смерти перепугать сестрёнку, он же прекрасно знал, насколько она нервна и истерична. И начал действовать. Все дальнейшее — просто, как гвоздь. Он написал ей и подбросил письмо, потом, заметив, что она собирается уходить, вышел чёрным ходом, догнал и оглушил сестрицу, забрал письмо и отволок её на старое кладбище.

Черити сжала зубы, боясь просто разреветься. Ногти её впились в ладони. Она сможет. Она выдержит. Кузен же, точно испытывая её на прочность, продолжал.

— При этом мы оказываемся перед мерзейшим выбором. Я не готов поведать дядюшке, что его наследник столь рачителен в сохранении капитала, что хотел свести с ума свою же сестрицу. Не готов и обратиться в полицию. У нас нет никаких улик и фактов, лишь догадки и домыслы. Да и подставлять родственников под новый, куда более жуткий скандал, не хочется вдвойне. И возвращаться туда я не хочу. И вам, дорогая сестрица тоже не советую — сэр Тимоти пообещал вам пять тысяч приданого, это было благородно, но не исключено, что мистеру Винсенту Хейвуду будет жаль расстаться и с этой суммой.

Черити молчала. Она не восприняла последние слова Селентайна Флинна всерьёз и не думала, что в доме ей грозит опасность. Но то, что сотворил Винсент, сильно перепугало. Это было подлостью и обманом доверия самых близких, крайней и словно раскалённой добела бесчувственностью. Злой умысел, хоть и не осуществлённый, есть зло. Кто не пытается предупредить его, ему способствует, кто проходит мимо — поощряет, кто прощает — становится его сообщником. Безнаказанность — величайшее поощрение зла.

Однако Черити понимала Флинна. Преступления надо карать, но позорные дела лучше скрывать. Это же не истерика дурочки, вцепившейся на балу в волосы подружке. После разоблачения таких историй семья подлинно должна будет покинуть эти места. Общество не простит подобного.

Но и это не самое худшее. Этот, как его там, Плутарх, кажется, который говорил, что луна в Коринфе ничуть не хуже луны в Афинах, прав. Можно и уехать. Но куда уехать тому же сэру Тимоти от понимания, что его наследник — откровенный вампир, готовый из-за пятидесяти тысяч погубить свою же сестру? Как это сказала мисс Клэверинг? Комья глины на гончарном круге?

Нет, это големы, бесчувственные глиняные истуканы, прикидывающиеся людьми.