Ольга Михайлова - Вино фей [СИ]

Марвеллы уже знали о помолвке Вирджинии Хейвуд и слышали от слуг Кассиди о треснувшем зеркале, и сейчас жаждали обсудить всё узнанное, вынюханное и досочинённое. И Черити, стараясь, чтобы на лице не проступило отвращение, с тоской слушала повествование из богатого опыта миссис Марвелл, когда разбитое зеркало влекло за собой семь лет всевозможных несчастий. Миссис Кандида увлечённо гадала, каких же неприятностей следует ждать мисс Вирджинии, а мисс Лизбет злорадно предположила, что не иначе, как расстроится помолвка.

Лизбет Марвелл, как знала Черити, нравился Филип Кассиди, но отец Филипа и слышать не хотел о родстве с Марвеллами: за девицей давали всего двадцать тысяч. К тому же сэр Бенджамин подозревал, что грум Марвеллов браконьерствует в его лесах, а Роберт Марвелл явно плутовал за карточным столом. Кандиду же Марвелл Кассиди считал старой ведьмой. Лизбет ему тоже не нравилась: он находил, что подобные девицы всё слышат краем уха, видят краем глаза, а потом ещё и додумывают краем ума.

Его сын Филип был не столь расчётлив и прозорлив, как отец, он предпочёл белокурую красавицу Вирджинию Хейвуд рыженькой длинноносой Лизбет по соображениям чисто эстетическим.

Всё это объясняло и яд в голосе Лизбет, и её злорадство. Однако, преподробно обсудив всевозможные беды, должные обрушиться на семейку Хейвудов и выскочку Вирджинию, Лизбет Марвелл сменила тему.

— А вы слышали о гостях миссис Рэнделл?

Черити, до того с тоской глядевшая в окно, сразу повернулась к Лизбет и навострила уши.

— Вы их видели? — нетерпеливо спросила она.

Лизбет улыбнулась, и на её лице с хитрыми зелёными глазами проступило лисье выражение.

— Я — нет, — педантично уточнила она, — но наша Роза сегодня была на кухне в Фортесонхилле. Так кухарка, миссис Вульф, сказала, что племянник миссис Рэнделл — настоящий джентльмен, а не парвеню, купивший чужое поместье, разжирев на торговле. Молодая же леди — писаная красавица, она великолепно образована и совсем не из тех, кто не может запомнить и страницы из учебника истории и до сих пор путает Ричарда III с Генрихом VIII.

Черити поняла, что эти камешки снова летели в огород Хейвудов, а последнее замечание касалось Вирджинии, и вправду, не слишком преуспевавшей в пансионе, но сейчас это её не волновало.

— А миссис Вульф не сказала, как зовут молодую леди? И мистера Клэверинга? — Черити, затаив дыхание, ждала ответа.

— Нет, — с пикантной улыбкой ответила мисс Марвелл, — зато она обронила, что они долго жили во Франции и Италии, а теперь решили обосноваться на родине. У мистера Клэверинга — свой капитал в двести восемьдесят тысяч, сестра его имеет восемьдесят тысяч приданого, — при этих словах глаза Лизбет блеснули, — а так как им предстоит унаследовать и Фортесонхилл, то кое-кто, как мне кажется, пожалеет, что поторопился.

Черити растерялась. Её ограниченные средства научили её считать ещё в отрочестве. Двести восемьдесят тысяч фунтов давали четырнадцать тысяч годовых — деньги настолько большие, что Черити, привыкнув мыслить не фунтами, а шиллингами и пенсами, просто опешила. Приданое мисс Клэверинг давало четыре тысячи годовых — это тоже целое состояние! За Вирджинией мистер Хейвуд мог дать только тридцать. И Черити не могла не согласиться, что появление в городе столь богатых людей, если они пожелают осесть здесь, а не в Лондоне, изменит планы весьма многих. Тут Лизбет, что и говорить, была права.

Черити вспомнила, каким дорогим было в Бате платье мисс Клэверинг и её жемчуга, как сверкали бриллиантовые запонки мистера Клэверинга, припомнила, что леди Изабелл Кассиди сказала об экипаже приезжих, и на сердце её потяжелело. Те люди явно были богачами. Неужели это те же самые Клэверинги?

Черити поднялась и начала прощаться. От дома священника через церковный двор вышла к притоку реки, окаймлённому ивами и камышовыми зарослями, где монахи прошлых веков возводили часовни и устраивали приюты отшельников. Она миновала Эйвон через мост, собираясь прогуляться, но когда высокие вязы и трепещущие на ветру кусты ольхи скрыли приходскую церквушку, до неё вдруг донеслось, заставив вздрогнуть, полнозвучное грохотание органа, сопровождаемое голосами сельских певчих. Звуки, казалось, вобрали в себя росу с тысячи мягких пастбищ, они наполняли долину, словно туман, и лились в бесконечном пении, погружая в странное оцепенение, заглушая все тревоги.

Тут ей навстречу выехал джентльмен на породистом гунтере. Черити стояла, задумавшись, и опомнилась только, когда всадник спешился и окликнул её. Она узнала Остина Стэнбриджа, сына священника.