Валерия Вербинина - Ласточкино гнездо [litres]

– Э… – осторожно протянул Мельников, – ну, в общем… Скорее да.

С его точки зрения, жена наркома походила на нэпманшу – этакая раскормленная надменная самка с совиными глазами. Но он еще не настолько хорошо знал Бориса, чтобы пускаться с ним в откровенности.

– Придумаем для нее роль, – заключил режиссер. – Откажется – возьмем другую актрису…

И он отправился на поиски актеров, которые не были бы заняты в красных эпопеях и могли через три-четыре месяца приступить к съемкам.

Первым, о ком подумал Борис, оказался Володя Голлербах. Они дружили много лет и работали бок о бок еще на самых первых советских лентах.

Впрочем, куда важнее дружбы было то обстоятельство, что Борис очень высоко ставил Голлербаха как актера и знал, что в любых обстоятельствах может на него положиться.

Сам Володя происходил из семьи обрусевших немцев; педантичный и по-немецки аккуратный в жизни, на экране он поражал взрывной кипучестью и мог изобразить кого угодно – хоть влюбленного недотепу, хоть расчетливого дельца, хоть мятущегося неврастеника.

– Тундер Тронк? – Володя вздохнул, на его интеллигентное лицо набежало облачко. – Боря, прости, но ведь это же халтура. Дрянь…

– Мы с Мельниковым напишем свой сценарий. Ничего общего с книжкой не будет…

– А как ты тогда объяснишь, что это экранизация?

Борис задумался, но решение пришло само собой.

– Вот что: я оставлю главного злодея, Тундер Тронка. А все остальное будет совершенно другим.

– Да? И кого я буду играть?

– Главного героя, который с ним борется. – И тут Борис решил зайти с козырей: – Я напишу роль специально для тебя.

И хотя Володя все еще глядел на собеседника с недоверием, режиссер почувствовал, что его друг начинает колебаться.

Голлербах был знаменитостью, но даже у популярных актеров мало возможностей для маневра: обычно они играют персонажей одного типа или вынуждены соглашаться на роли из текущего репертуара. Пообещав создать роль для Володи, Борис знал, что затронет самую чувствительную его струну.

– Когда ты собираешься снимать? – наконец спросил Володя, растирая лоб тонкими пальцами, которые операторы так любили показывать в кадре.

– Ну… К маю сценарий должен быть готов. Я хочу, чтобы в кадре было много солнца…

«Вряд ли ты успеешь к маю, – мелькнуло в голове у Володи. – Да и сценарий наверху не утвердят…»

Но вслух он сказал совсем другое:

– Вообще летом я хотел поехать отдохнуть куда-нибудь… Устал я, понимаешь? Работаю без передышки, студия – экспедиция – студия…

Борис подпрыгнул на месте.

– Отличная мысль! Напишу такой сценарий, чтобы его можно было снять на юге… в Ялте, например! Там же своя кинофабрика имеется, бывшая ханжонковская [9] Ялтинская киностудия, созданная русским кинопромышленником А. А. Ханжонковым (1877–1945). , мы договоримся, они будут нам помогать со съемками… И поработать можно, и отдохнуть, когда не твоя смена!

Заручившись согласием Володи, режиссер отправился искать кандидата на роль архизлодея Тундер Тронка и узнал, что все подходящие актеры уже на много месяцев вперед подписались изображать белых генералов и прочую контрреволюционную нечисть.

Борис скрипнул зубами и зашел в бюро кинофабрики, выяснить, кто все-таки будет свободен. Ответ его не устроил: из более-менее известных он мог рассчитывать только на комика Федю Лавочкина, который вследствие своего легкомысленного амплуа пролетал мимо революционных шедевров, и на Андрея Еремина – красивого, но деревянного актера, которого за глаза звали «Товарищ профиль».

– Все плохо, – сказал вечером жене расстроенный Борис. – Я с ними не сработаюсь.

– Почему? – спросила Тася.

– Да глупо, просто глупо! У Лавочкина ухватки провинциального комика… пытается изображать из себя то Чаплина [10] Чарли Чаплин (1889–1977) – звезда кино, актер и режиссер. , то Китона [11] Бастер Китон (1895–1966) – комик, звезда немого кино. , пыжится, но ведь убожество же! А Еремин вообще не актер…

– Он симпатичный, – сказала Тася, подумав. – А Лавочкина зрители любят. И никто из режиссеров на него не жаловался. Его просто нужно… Ну правильно направить.

Борис начал колебаться. Он ценил жену за трезвый ум и признавал, что в кино могут сгодиться и отличные актеры вроде Голлербаха, и такие, у кого за душой ничего нет, кроме профиля либо набора уморительных гримас, которые может изобразить любой школьник. Но ему-то хотелось работать с лучшими, с мастерами своего дела. Он отлично сознавал рискованность проекта, который затевал, и боялся, что любой недочет может все погубить.