Наташа Полли - Часовщик с Филигранной улицы

– Оденься поприличнее, – сказал отец. – Ты помнишь, что Фрэнсис Фэншоу будет на бале?

– Да, я помню.

– Ты огорчишь мать, если хотя бы не попытаешься.

Грэйс перевела глаза на потолок. Ее мать занимала почти весь верхний этаж, где постоянно топился камин и шторы были задернуты от сквозняков и яркого солнечного света. Слуги говорили, что она болеет с тех пор, как вернулась из Оксфорда, и поэтому Грэйс до сих пор ее не видела. Однако этим утром, открыв дверь своей комнаты, она ощутила легкий аромат духов с запахом сирени. Грэйс была почти уверена, что еще мгновение назад мать стояла здесь, наблюдая за ней в дверную щелку.

– Я не могу поставить всю свою жизнь в зависимость от того, что может ее огорчить или порадовать, – спокойно сказала она.

Отец приподнял брови.

– Вот как. Если мне не изменяет память, я все же отправил тебя в Оксфорд, несмотря на возражения твоей матери, после чего ее здоровье стало ухудшаться еще быстрее. У тебя было четыре года на занятия чем угодно по твоему усмотрению, и я не заметил ни благодарности с твоей стороны, ни того, чтобы ты достигла каких-либо успехов. Или, может быть, ты вот-вот получишь свою достославную должность в университете?

– Нет.

– Ну что ж. Я делаю для тебя все, что в моих силах, и, черт возьми, не позволю тебе крутить носом. Одно из главных проклятий нашего времени состоит в том, что мужчины и женщины получают образование, избыточное для их жизненного предназначения.

– То есть это не малярия, – сказала Грэйс без усмешки. Десять лет назад его глупость вызывала смех, но теперь ей уже было не так весело, – и не те, кто недостаточно образован для своего предназначения.

– Твоя мать будет в желтом, – сказал лорд Кэрроу, обладавший выдающимся даром игнорировать все, что казалось ему бессмысленным. – Она рассчитывает, что ты наденешь что-нибудь, сочетающееся по цвету.

– У меня только одно подходящее платье и, к сожалению, оно зеленое.

Он чопорно направился к выходу, но внезапно обернулся:

– Через десять лет ты будешь с благодарностью вспоминать, что тебя подтолкнули к действию.

– Ты все это со мной проделываешь, полагая, что знаешь, что я буду думать через десять лет? Ты идиот.

– Мисс! – воскликнула Элис.

– Мы все встречаемся внизу в восемь, – сказал лорд Кэрроу, изо всех сил стараясь сохранить спокойный тон.

Грэйс наклонила голову, как будто спрашивая, почему он еще не закрыл за собой дверь.

Дверь захлопнулась, и Элис разразилась в ее адрес долго сдерживаемыми упреками.

– Довольно, – сказала Грэйс, позволив ей слегка выпустить пар.

Элис раздосадованно плюхнулась на стул и продолжила свое занятие. Она пришивала оторвавшийся стеклярус к зеленому вечернему платью. Грэйс не надевала его уже несколько лет, и бисеринки, одна за другой отрываясь от ткани, падали на дно гардероба. Грэйс, сидя перед зеркалом, наблюдала за своим отражением, втыкавшим шпильки в прическу, но перед ее внутренним взором вставала комната в колледже, которую сейчас приводят в порядок, подготавливая для новой неизвестной студентки, что поселится здесь в начале следующего триместра.

Слуга выкрикнул ее имя, и головы на мгновение повернулись в ее сторону. Со времени поступления в Оксфорд она ни разу не бывала в лондонском свете и потому обрадовалась, заметив несколько знакомых лиц, одно из которых принадлежало Фрэнсису Фэншоу. Она начала было поднимать руку, чтобы протянуть ему, но он холодно улыбнулся и быстро отошел. Грэйс опустила руку, чувствуя себя уродиной. Ее братья устремились навстречу друзьям по кавалерийской службе, а она обвела глазами зал в поисках черной шевелюры, однако, если Мацумото и был уже здесь, то не среди танцующих. Она видела лишь дипломатов с их элегантными женами и приглаженных нарядных клерков из самых важных департаментов Форин-офиса, но все они были англичанами с одинаковым цветом волос и схожей осанкой, хотя под сияющими люстрами и порхали обрывки разговоров на дюжине разных наречий. Ясно было, что ни один из этих языков не был японским. Грэйс сглотнула слюну и огляделась в поисках свободного места.

На нее пахнуло ароматом дорогого одеколона, и пара затянутых в белые перчатки рук легла на ее плечи.

– Пошли, Кэрроу, хватит кривиться на этих бедных женщин, пойдем поиграем в достойную игру.

Она обернулась. Мацумото подбородком указал на дальний угол зала, где слуги устроили подобие джентльменского клуба. Тут были карточные столы, рулетка и глубокие бархатные кресла, расставленные вокруг камина.