Николай Свечин - Одесский листок сообщает

– Зачем тогда первый лист вообще понадобился немцам? Сняли бы копию.

– Они потребовали оригинал, чтобы убедиться в достоверности схемы. Это как бы товарный образец. Пилипенко и выкрал начало доклада. Резидент послал бумагу в Петербург на экспертизу. Ведь предатель хотел за схему немалую сумму – двадцать пять тысяч рублей. Решение мог принять только граф Люциус…

– Гельмут фон Люциус, советник посольства Германии? – вспомнил Лыков.

– Да. Еще он обер-шпион, главный резидент германской разведки в России. Без его согласия деньги не могли быть уплачены. Граф затребовал оригинал, изучил его и покупку одобрил. После чего отослал лист обратно. Но все это заняло время. Пилипенко уже отбыл в Петербург сдавать экзамены, возвращать листок на место стало некому. И Челебидаки спрятал его в секретном архиве.

– А остальные листы схемы? – продолжал наседать Азвестопуло. – Они были скопированы?

– Челебидаки прояснил и этот вопрос, – ответил штабс-капитан. – По его словам, весь доклад он переписал лично. Но оригинал взял не в морском батальоне, а у себя в градоначальстве, куда его неосмотрительно отослали военные. Скопировал и стал полистно отсылать в Берлин. Чтобы запутать контрразведку, он решил делать это не через Одессу, а кружным путем, через Петербург. И одно из писем попало к специалистам подполковника Лаврова. Клочок бумаги, который перехватили в столице, стал ключевым во всем деле. После того как секретный доклад не прочитал только ленивый, узнать, откуда протечка, было уже невозможно. Десятки, если не сотни людей могли скопировать бумаги… И лишь пропавший лист, украденный Пилипенко и не возвращенный на место, указывал на изменника. Челебидаки выяснил это, когда поговорил с капитаном Фингергутом. Тот рассказал о находке в столице и о том, что разбираться с ней в Одессу прислали опытного сыщика. Резидент понял всю опасность и для себя, и для перспективного агента, почти проникшего в академию. Началась операция прикрытия, и на заклание отдали заранее подобранных людей, Двоеглазова с Амбатьелло. В результате мы с вами, господа, сидим здесь и пьем кофе в обществе красивой дамы.

– Но зачем отсылать схему по одному листу? Ведь так выше риск провала.

– Разрозненные листы с непонятными цифрами? Загадка для любой секретной службы. Поди разберись. Лишь сокращенное наименование спасательной станции имени Зеленого помогло нам понять, к чему относится перехваченный клочок. А когда все листы вместе, сразу ясно, что и откуда украдено.

Лыков обратился к агентессе:

– Но как быть с вами? Приехали в Одессу, и тут сразу же сгорела агентурная сеть. Подозрение первым делом падет на вас. А еще на Забабахина.

– Об этом подумали, – ответила Кузура. – В варшавской организации я считаюсь опытным маршрут-агентом. Поэтому пошла на первую встречу с одесским резидентом без письма. Спрятала его заблаговременно, так чтобы не нашли. Когда меня схватил этот мужлан, – Кузура кивнула на штабс-капитана, – я верещала на всю улицу. Впрочем, вы вчера сами слышали. Обыск ничего не дал, в том числе в гостинице, а я разыграла роль приезжей кокотки, которая прельстилась греческим профилем Анастасия Челебидаки. Ну понимаете: дамочка приехала на курорт в поисках приключений…

– Но ведь он вас выдал! Как выдал всех остальных.

Продан улыбнулся:

– Анастасий Анатольевич выдал не всех. А лишь тех, кто оказался скомпрометирован найденными у него бумагами. Например, он ни слова не сказал про Стоббе. Его начальника Онессейта назвал, а вице-консула – нет. Хотя мы точно знаем, что Стоббе выше по положению. И про гауптмана Пфаффеля, который разыгрывает из себя старшину Немецкого клуба, тоже умолчал. Про связника из Варшавы он тем более рассказывать нам ничего не станет. Но мы придумали вот что. Нам повезло. Человеком, которого резидент послал к Татьяне Владимировне договариваться о встрече, случайно оказался Гереке.

– Вот как? – обрадовался Лыков. – Агент Белокурый?

– Он самый. И мы решили для пользы дела им пожертвовать. Признать, что он наш освед. Именно Гереке и заложил – для германцев – связника из Варшавы. Вчера ваш приятель Черкасов заставил его переписать «шкурку» – агентурную записку. Ту, в которой он сообщил сыскному отделению о визите в гостиницу к приезжей даме. Начальник отделения убедил немца подписаться своей фамилией, а не псевдонимом. Будто бы для получения премии. Недалекий Гереке подписался, взял пятьдесят рублей и ушел довольный. А мы спустя какое-то время доведем эту бумажку до сведения Стоббе. Например, через немецкого агента Гудиму, бывшего надзирателя сыскного отделения. И предысторию расскажем: как обер-ефрейтора поймали с запрещенными лотерейными билетами и как завербовали. Стоббе теперь временно станет одесским резидентом. Ему докладывать в Берлин, как все случилось. Если сработаем аккуратно, то пройдет. Вина за провал ляжет на агентуру Челебидаки. Они тут нашумели с планами минирования, привлекли внимание контрразведки и Департамента полиции. Про ваше дознание, Алексей Николаевич, и так уже знает весь город… Кроме того, мы дадим Челебидаки послать из тюрьмы начальству покаянную записку. Как он недоглядел за Гереке и погорел на этом. Так что вы, господа, уедете в столицу, а я еще здесь посижу, замету следы.