Николай Свечин - Одесский листок сообщает

Коллежский советник одернул пиджак, взял в руки шляпу.

– Спасибо за чай. И за сочувствие тоже. Из Одессы я никуда не уеду, дулю с маком Курлову. Но вы пока своим этого не говорите.

– Как же вы ослушаетесь начальства? – поразился губернский секретарь. – Выгонят без прошения! А опосля службы в полиции никакой другой не найдешь.

– Завтра узнаете, Андрей Яковлевич, как можно крутить начальством. А сейчас я хочу поговорить с Сережей.

– Пока вы ругались с Челебидаки, его нашли и доставили. Сергей Манолович ждет в столе задержаний.

Лыков кинулся туда. Его помощник с бледным лицом сидел на стуле, рядом лежал его браунинг. За спиной на карауле застыл Жук. Вид у надзирателя был такой, что сразу стало ясно – он сочувствует арестованному.

– Сережа, ты уже слышал?

– Да, Алексей Николаевич, – ответил Азвестопуло. – Это точно он?

– Говорят, да. Я сейчас проверю.

– Слава богу! – выдохнул титулярный советник. – Подох…

– Сережа, я спрошу один раз. Извини мой вопрос. Это не ты его?

– Нет, конечно. Мы же договорились взять Балуцу живым.

– Значит, не Сергей, – с облегчением сообщил Лыков Черкасову. – Ну, гора с плеч. Теперь я им покажу.

– Кому им? – с опаской спросил губернский секретарь. – Нам, что ли?

– Да вы тут при чем? Германцы, сукины дети, постарались.

– Какие германцы?

– А которые покушались на нас по дороге в Сухой лиман. Которые наняли парнишку Гнатюка. Шпионы. Я им как кость в горле.

– Что-то мудреное говорите, Алексей Николаич. Не пойму.

– Проще простого. Они сообразили, что мы вот-вот возьмем Степку Херсонского. Живым. И он расскажет, с кем договаривался об укрытии, кто поручил ему зарезать капитана Двоеглазова. Конечно, бандит имел дело не с резидентом, а с кем-то из его людей. Но все равно это след, по которому можно добраться до главного шпиона. Живой Степка стал опасен. Зато его смерть удобно использовать, чтобы меня дискредитировать. Сергея в тюрьму, меня прочь из Одессы. Но я им такого удовольствия не доставлю.

– Теперь я все понял, – подхватил Азвестопуло, внимательно слушавший шефа. – Так и было. А что, вас отзывают? Курлов поверил в эту тевтонскую липу?

– Да. Оттуда, из столицы, с большой кочки, все видится иначе.

– И как быть? Когда собственное начальство нас предало…

– Потерпи одну ночь, бедолага. Завтра тебя переведут под домашний арест. Андрей Яковлевич, позаботьтесь, пожалуйста, чтобы арестант вшей за ночь не нахватал. В дворянскую камеру посадите, там почище.

– Что вы, господа! – замахал руками главный сыщик. – Сергей Манолович – наш товарищ. Какая камера! Челебидаки скоро уйдет, если уже не ушел. Он в полиции долго не засиживается. Арестанта мы определим на диван в картотеке, там его посторонние не увидят. Правда, завтра деваться уже некуда, придется запереть. Если вы, Алексей Николаевич, не сдержите обещания.

– Спасибо. А обещание я сдержу. До завтра, господа. Сережа, не кисни. Балуца на том свете, а это самое главное.

Лыков поехал в штаб округа. Генерал-квартирмейстер отбыл в лагеря, но к вечеру ожидали его возвращения. Коллежский советник расположился в приемной по-хозяйски. Его тут уже считали своим, напоили чаем и выдали полистать какой-то военный сборник.

Калнин вернулся к восьми часам вечера. Его ждала очередь из офицеров. Сыщику пришлось их всех пропустить, он потерял еще час. К этому времени подъехал штабс-капитан Продан, вызванный через официанта.

Позднее совещание началось докладом Лыкова. Он рассказал о происшествии в Александровском парке и о том, как на него отреагировала полиция. Калнин быстро схватил суть и спросил:

– Почему вы думаете, что это дело рук германцев?

– Фото, что нашли у моторного хлопца Гнатюка, сделано карманной камерой. Я человек наблюдательный, но, как снимали, не заметил. Это профессиональная работа, уголовным такое не по силам.

– Пусть так. Но убийство Балуцы? Десять ножевых ранений, труп сунули в развалины. Тоже профессионально?

– Конечно. Шпионам ведь не нужно, чтобы подумали на них.

– Хм. Логично. Что требуется от меня?

– Телеграфировать в Военное министерство. Немедленно. Пусть через совещание двух министров отменят распоряжение Курлова. Я должен остаться в Одессе и продолжить отвлекать внимание резидента на себя.

Сыщик продиктовал генералу текст телеграммы, и тот послал дежурного к телеграфистам. Разделавшись с этим, Калнин обратился к штабс-капитану:

– Игорь Алексеевич, а что у вас? Долго еще Лыкову служить громоотводом?