Игорь Лебедев - Метод римской комнаты

— Вы имеете в виду роман Достоевского? — с некоторым удивлением уточнил Ардов.

— Да, да, именно его. Там, где Федору Павловичу проломили голову.

— По этому делу виновным был признан его сын Митя.

— Вот именно! Митя. Вот именно! — Жарков опять начинал закипать — как видно, столь резкие перепады были привычны для его натуры. — Уверяю вас, если бы следователь произвел тщательный осмотр места преступления, Митя был бы оправдан!

Не дождавшись обычного в этом месте возгласа «Не может быть!», Жарков тем не менее продолжил:

— Напомните, как Митя подходил к дому жертвы.

— Через сад.

— Вот именно! Перепрыгнул через забор. Что должно было остаться на его сапогах?

— Садовая грязь?

— Совершенно верно! Земля! Но если бы следователь взял на себя труд внимательно осмотреть дом старика, то никаких частиц почвы на месте преступления он бы не обнаружил! Их там попросту не было!

Жарков сделал паузу в ожидании реакции собеседника, но ее опять не последовало.

— Какой из этого следует вывод? — осведомился он.

Ардов молчал.

— Как минимум о невиновности Мити! — воскликнул Жарков. — Ведь очевидно же, что через калитку прошел кто-то другой.

Было заметно, что расследование, проведенное в романе c нарушением всех мыслимых процедур, давно и сильно волнует криминалиста. Словно осознав, что возбудился сверхдопустимой меры, Жарков усилием воли взял себя в руки.

— Видите, как важны детали, — резюмировал он, желая придать этому отступлению какой-то практический смысл. — Вот вы. Вы помните, как обнаружили тело?

Ардов, отвлекшись от своих мыслей, взглянул на Жаркова, потом прикрыл глаза.

— Я вышел из шляпного салона мадам Дефонтель… — медленно проговорил он. — Тело упало на пятно известки.

— Гашеная известь? — отозвался Жарков. — На пятне могли остаться отпечатки обуви. Не заметили?

Ардов непроизвольно сделал несколько судорожных вдохов и оказался опять над трупом перед витриной шляпного салона.

— Да, вы правы. На пятне виднелся след…

— Мужской или женский?

— Скорее мужской.

Ардов перевел взгляд на ноги столпившихся у трупа прохожих.

— Как же я сразу не увидел! — воскликнул он.

— Что? Что вы заметили?

Жаркова совершенно не смутило, что Ардов сидел на корточках в центре прозекторской, — он был полностью поглощен следственным экспериментом.

— Испачканные мелом ботинки были на одном из прохожих!

— А лицо? — едва не закричал Жарков. — Лицо разглядели?

Ардов встал и посмотрел куда-то за спину Жаркову. Тот невольно обернулся.

— Мешает городовой…

Жарков поспешно отступил, Ардов сделал шаг в сторону, желая что-то разглядеть за невидимой преградой.

— Он отвернулся. Отвернулся и ушел.

Жарков досадливо крякнул.

— Скажите хотя бы, как он был одет?

— Черный сюртук и котелок.

— Жаль, что не разглядели лица. С такими способностями могли бы составить сигналетический портрет преступника по методу Альфонса Бертильона.

Жарков указал на центральный портрет в композиции на стене. Ардов достал из жилетного кармана камею — изящную овальную брошку с вырезанным женским барельефом.

— И вот еще. Лежала рядом с трупом.

Хозяин прозекторской повертел украшение в руках.

— След мужской, камея — женская. Думаете, преступная парочка? Отдает водевилем, не находите?

Помолчав, он решительно протянул Ардову руку:

— Жарков Петр Палыч, никому не нужный здесь эксперт-криминалист…

Вместо рукопожатия Ардов резко отпрыгнул в сторону. Это выглядело странно. Жарков так и остался стоять с протянутой рукой.

— Простите. Лошадь… — смущенно пробормотал молодой человек.

— А-а-а, понимаю, — кивнул Жарков, словно ответ нисколько его не удивил — так обычно ведут себя с сумасшедшими. — Какой масти?

— Гнедая. Звезда с узкой проточиной, белые отметины на ногах по венчику. Правая передняя — в полбабки. Сорочий глаз.

Дав описание животного, Илья Алексеевич наконец пожал протянутую руку.

— Ардов Илья Алексеевич.

Жаркова осенила мысль:

— Погодите… Вы описывали лошадь, которую…

— Которую остановил городовой, — кивнул Ардов. — Извозчик был пьян, и если бы я не посторонился, был бы сбит вне всяких сомнений.

Жарков завороженно смотрел на молодого человека. Тот, кашлянув, направился к двери.

— Вы слыхали о Симониде? — остановил его криминалист.

— Я не люблю поэзию… Образы чаще всего нелепы…

— Он не только парфении писал.

Жарков подошел к Ардову и деликатно увлек его обратно к стене с портретами.