Игорь Шприц - Двойной Нельсон

— Хорошо, — так же коротко ответил Азеф. — У вас есть проверенные товарищи?

— Есть. Надежный человек. Егор Сазонов.

— Вы ему доверяете?

— Как родному брату.

— Каин и Авель тоже были родные братья.

— Да. Но это было давно. Кстати, знаете, какая у Егора кличка?

— Интересно бы узнать.

— «Авель»!

И Савинков рассмеялся хорошим, открытым смехом. Его лицо преобразилось, и вместо азиатского божка на Азефа смотрел совсем еще молодой человек с чудесной улыбкой и белоснежными острыми зубами. Так же резко он перестал смеяться:

— Если вы мне откажете, мы с «Авелем» займемся Плеве. И тогда Каину не поздоровится!

— Я подумаю.

Азеф встал и вышел не прощаясь. Для себя он уже все решил. Савинков — хорошее приобретение для Боевой организации.

Самым симпатичным во всем этом являлся тот факт, что теперь, после исчезновения Гершуни (надо надеяться, навсегда!), все денежные потоки на Боевую организацию проходили через Азефа. И это было приятно. Даже если ничего не делать, деньги липли к рукам сами. А если делать, то процент от операций превосходил все мыслимые цифры. Можно было откладывать до тридцати, а иногда и до пятидесяти процентов от жертвуемых сумм. О, это очень недурной процент!

Революция — весьма выгодное предприятие. В случае удачи вам в руки попадает целая страна! Но если удача от вас отвернется... В жизни все бывает, и на этот случай Азеф создавал свой маленький неприкосновенный «Фонд помощи Азефу». Он финансист, он же и потребитель.

Вот совсем недавно к нему лично обратилась группа американских банкиров российского происхождения. Хотят встретиться. Наверняка относительно шкуры Плеве. Плеве сейчас весьма ценная и дорогая добыча, и никто, кроме Азефа и Боевой организации, не должен охотиться на министра внутренних дел. Чтобы не спугнуть раньше времени.

— Приехали, барин! «Ведмедь»! — Кучер оборотился к ездоку: — На чай бы с вас. Как дитятю грудного довез!

Азеф порылся в кошельке, выудил мелочь и щедро дал «желтоглазому». Такое прозвище петербургские извозчики заслужили за преобладающий цвет белков глаз — перманентная эпидемия желтухи красила сразу и надолго.

— Евгений Филиппович! — Лопатобородый швейцар склонился в радостном полупоклоне. — Заждались мы вас!

И широко распахнул парадную дверь, из которой неслись многообещающие голоса цыганского хора:

...Усталы члены прохлаждает

И в ароматах потопляет

Темнокудрявые власы.

Осоловевшие после селянки жуиры расплылись на стульях — трудно было представить дальнейшее развитие пиршества. Все допустимые пуговички были расстегнуты, тела полны до краев. Но опытнейший в сатурналиях Франк не терял бодрости духа:

— Что приуныли, други?

— Пощади, Сашенька... уж ничего не лезет, — выдавил из себя Путиловский.

Берг и Медянников всем своим видом поддержали начальника.

— Такого быть не может! Природа не терпит пустоты! Милейший! — Франк только поворотил голову, как официант мгновенно подставил свое ухо ко рту зовущего. — Милейший, бутылочку эля для «осажэ»! Трезвиловку сообрази. И стаканчики.

— Мигом-с!

Профессиональное внимание Путиловского (которое не пропьешь) привлекла молодая пара, занимавшая столик неподалеку. Видимо, закончились спектакли и зрители постепенно съезжались отужинать.

— Евграфий Петрович, гляньте-ка... — Путиловский наклонился к Медянникову. — Правее вас, молодой человек с дамой.

— Тю! — шепотом заорал Медянников, скользнув пустым взглядом мимо пары. — «Нельсон»! Ишь, жабий хвост, деньги завелись.

— Кто это? — Берг уставился на пару. Дама это почувствовала и несколько секунд держала свое внимание на любопытствующем столике.

— Ваня, — мягко заметил Медянников, подлезая с пьяным поцелуем к Бергу и отворачивая его взор от дамы, — Никогда не позволяй себе разглядывать людей. Оне этого ой как не любят! Вот только что ты засветил нашего информатора. Ты не моги смотреть в ту сторону!

Тут возникли поднос с темным элем и ведерко с шампанским во льду. На подносе же стояла икорница, куда расторопный малый сложил блестяще-черную ачуевскую икру, выдавил сок двух лимонов, обильно полил все это английским вучестерским соусом и щедро сыпанул кайенского перца из маленькой карманной перечницы. Помешав все это серебряной ложечкой, он почтительно исчез.

— Господа! — нравоучительным тоном произнес Франк. — Судя по вашим лицам, есть вы более не в состоянии?