Игорь Шприц - Двойной Нельсон

Лабораторный стол загородил тело Киселя от взрывной волны, и, не будь на столе всяких химикалий, он бы не понес никакого урона, кроме лопнувшей правой барабанной перепонки и обожженной кожи лица. Но при взрыве все колбы и емкости были снесены со стола на пол, где они и перемешивались по мере падения в адские горючие смеси. Погаснувшее освещение стало ненужным, все осветил огонь пожара.

Два литра бензола и литр перекиси водорода мгновенно вспыхнули за спиной Киселя, при этом изрядная часть смеси окатила его сверху донизу, превратив спину в ярко пылающий факел. Первый смотрел остекленевшим взором на то, как силуэт Киселя освещается ореолом синего огня.

Сам Кисель ничего не почувствовал, пока на его голове не занялись огнем волосы. Он бросился на пол в тщетной инстинктивной попытке сбить огонь, но покатился по горящей луже и вспыхнул уже весь. Из горящего клубка теперь доносился нечеловеческий вой.

Первый не мог больше держать себя пальцами, упал и пополз вдоль стола к выходу. Вой стих, и только потрескивала догорающая одежда. Занялись деревянные полки, бумажные фильтры и бумага, которой был застелен стол. Первый полз, упираясь локтями в искрошенный цементный пол.

Когда он выполз из-за стола, то увидел перед собой нечто обугленное и черное в позе человеческого эмбриона с поджатыми локтями и ногами. По черному пробегали маленькие синеватые огоньки и пропадали в складках, чтобы потом снова показаться в неожиданном месте.

Первый обогнул бывшего Киселя, продолжая ползти к выходу. На несколько секунд он остановился, перевернулся на спину и посмотрел на свои бесполезные ноги. Ниже колен ничего не было, а по полу тянулся черный след — так выглядела кровь в сполохах пожара. Он ничего не понял, что было и к лучшему.

Далее взгляд Первого уперся в сейф. Пламя уже лизало бумаги внутри его, а сразу за бумагами лежала, как он вспомнил, дамская сумочка с динамитом. Сейчас она взорвется, и тогда ему верная смерть. Поэтому Первый перевернулся на живот, коль ноги уже ничего не могли, и рывками пополз к спасительной двери.

На пороге возник чей-то бесплотный серый силуэт, помахал руками и исчез.

— Помогите... — вырвалось шепотом из груди Первого.

Сзади тихо шелестело, набирая силу, пламя. Силы кончились, и он застыл, уткнувшись лбом в прохладный пол. Стало хорошо...

Вершинин, подбежав ко входу в подвал, оттолкнул в сторону бестолково махавшего руками дворника:

— Пожарных зови!

— Бяда! Бяда! — и с этим воплем дворник раскорякой растаял во тьме проходного двора.

Дверь была освещена изнутри адским пламенем химического пожара. Что-то горело чисто фиолетовым, что-то сверкало ярко-зелеными языками. Дым был едок, но терпим.

Вершинин молодецки нырнул внутрь и огляделся. У самого порога лежал очень низкорослый мужчина и, уткнувшись лицом в пол, тихо бормотал себе под нос какие-то ритмические слова — чьи-то стихи. Вершинин наклонился к нему, перевернул лицом вверх.

— Уходите отсюда, сейчас взорвется динамит, — четко выговорил лежащий. — Бросьте меня, вы погибнете...

Ни говоря ни слова в ответ, Вершинин ухватил мужчину за студенческую тужурку и потащил к выходу. Неожиданно мужчина оказался довольно легким грузом (Вершинин даже подивился своей силе и сноровке), но только снаружи стало понятно, отчего это так: у студента не было ног по самые колени.

— Кто-нибудь еще есть?! — проорал Вершинин в лицо спасенному.

— Не кричите, мне больно. — Глаза студента были ясны.— Там еще один. И документы. Спрячьте их от полиции. Вы честный человек.

Вершинин бросился внутрь. Одного взгляда на лежащего было достаточно, чтобы понять: мертв. Он насмотрелся на таких при пожарах. На отдельном столике лежала кипа бумаг, не тронутая огнем, и он стал запихивать их за пазуху. Лихорадочно огляделся, памятуя про возможность взрыва. Увидел сейф, подскочил было к нему, но в лицо пахнуло таким жаром, что затрещали волосы. Если в нем и были бумаги, то они уже сгорели.

Пожар разошелся вовсю. Вершинин осмотрелся, стараясь запомнить как можно больше деталей — вот оно, настоящее логово бомбистов! — и побежал к выходу.

В эту секунду температура поверхности динамита перешла критическую и он вспотел, выделяя изнутри капельки нитроглицерина. Первую капельку лизнул маленький язычок пламени, и она взорвалась, инициируя своей смертью смерть всему вокруг. Весь динамит сдетонировал в одно мгновение.

Как только Вершинин выскочил из дверного проема, сзади раздался рокот большого взрыва. Будто великан чихнул из всех окошек, щелей и самой двери прыснуло диким огнем пополам с пылью. Сейф направил энергию взрыва в открытую дверцу, и струя пламени вымела все на своем пути в дверь подвала. Только обгорелое тело Киселя так и осталось лежать, прикрытое массивным лабораторным столом.