Джессика Феллоуз - Дерзкий, юный и мертвый

В жизни каждого ребенка неизбежно бывает момент, который знаменует окончательный его переход к зрелым годам. В жизни Памелы Митфорд [1] Семья Митфорд, вокруг которой строится повествование, – реальное семейство, приобретшее известность благодаря шести сестрам – Нэнси (1904–1973), Памеле (1907–1994), Диане (1910–2003), Юнити (1914–1948), Джессике (1917–1996) и Деборе (1920–2014), – чья жизнь была наполнена скандальной деятельностью и отношениями. , топтавшейся на ступеньках узкого дома в Мейфэре [2] Мейфэр – фешенебельный район лондонского Уэст-Энда. , такой момент еще не наступил. Ночь выдалась ясной и морозной, но дрожала белокурая девушка отнюдь не из-за холода. Стоявшая рядом Луиза Кэннон отлично знала, что Памела набиралась храбрости перед тем, как сунуться прямиком в логово зверя.

– Позови Коко, пусть она меня проводит, – заявила вдруг Памела, поворачиваясь к дверям спиной. – С тобой не хочу. Я буду выглядеть ребенком.

– Не могу. Я обещала вашей матери, что не отойду от вас ни на шаг. Кроме того, здесь никто не знает, что я помощница вашей няни, – ответила Луиза не в первый уже раз.

Дорога до Лондона из Астхолл-манора в Оксфордшире выдалась долгой и нелегкой, несмотря на то что у них было отдельное купе, а такси на вокзал Паддингтон подали к самому прибытию поезда.

– Пожалуйста! Сходи, позови Коко.

Под Коко имелась в виду Нэнси, старшая из шести сестер Митфорд. Луиза работала в семье пятый год и потому знала их кодовые имена не хуже особенностей французского произношения. Она неохотно звякнула в колокольчик, и дверь отворила девушка – едва ли не точная копия самой Луизы: такого же роста и с такими же светло-русыми волосами, только прикрытыми чепчиком, и в платье хорошего пошива, но старом и купленном, судя по всему, в магазине готовой одежды, тогда как Луизе ее наряд достался после Нэнси. Лицо у горничной было бледным и усталым, хоть его и оживляли яркие веснушки на тонком носу. Она заметила Памелу, стоящую к дверям спиной, и обменялась с Луизой понимающими взглядами.

– Добрый вечер, – заговорила Луиза. – Скажите, здесь ли мисс Нэнси Митфорд?

Девушка, казалось, вот-вот засмеется.

– Позвольте узнать, кто ее спрашивает? – произнесла она с акцентом, выдававшим уроженку Южного Лондона.

– Ее сестра, мисс Памела, – ответила Луиза. – Только она не желает заходить в дом вместе со мной, а я не могу отпустить ее одну. Можно ли мне сперва поговорить с мисс Нэнси?

Девушка, кивнув, распахнула дверь.

– Следуйте за мной.

Проведя гостью через холл, она указала ей на дверь в углу, а сама исчезла в другой комнате. Странно было, что Луизу не проводили должным образом, однако вскоре она поняла, в чем дело. В тускло освещенной гостиной возле трещащего и плюющегося искрами камина спинками к дверям стояло два больших тертых кресла. Из каждого тянулась рука: женская, в черной шелковой перчатке до локтя, и мужская, укрытая рукавом смокинга и жесткой белой манжетой сорочки, с тяжелым золотым перстнем-печаткой. Они то и дело игриво сплетались пальцами, точно перчаточные куклы в представлениях о Панче и Джуди: мужская норовила ухватить, а женская коварно ускользала, чтобы тут же щипнуть украдкой и снова отпрянуть, охотно позволяя, впрочем, себя поймать.

Луизе пришлось какое-то время полюбоваться этим спектаклем, пока наконец из-за спинки первого кресла не выглянула коротко стриженная голова. Изначальное потрясение уже прошло, и теперь Луизу даже восхищала новая прическа Нэнси. Старшую сестру Митфорд нельзя было счесть красавицей в традиционном понимании слова, но был в ней свой шарм: «лепестки-губки», как сказали бы критики синематографа, ныне подведенные темно-красной помадой, дерзко вздернутый носик и большие круглые глаза. Как обычно, Нэнси глядела на помощницу няньки со смесью ласки и раздражения.

– Прошу прощения, мисс Нэнси, – заговорила Луиза. – Я хотела сообщить, что прибыла мисс Памела.

Теперь выглянул и мужчина. Лицо у него было широким и угловатым, а гладко зачесанные волосы блестели так, что их, казалось, отлили из чистого золота. Себастьян Атлас. Он порой приезжал вместе с Нэнси в Астхолл-манор, к радости прочих сестер Митфорд, даже невзирая на тот факт, что лорд Редесдейл в его присутствии всякий раз багровел от злости, а леди Редесдейл недовольно поджимала губы, куда успешнее мужа скрывая чувства. Если лорд Редесдейл по натуре был кипящим пламенем, его супруга всегда казалась холоднее льда.