Валерия Вербинина - Парк Горького [litres]

Когда Яша прибыл на Большую Пироговскую и присоединился к Петровичу и Казачинскому, которые изучали списки жильцов каждого дома, он рассказал, что Опалин «злой, как собака» и что он намерен как следует взяться за Лучина.

Но когда Опалин с ордером и двумя конвойными милиционерами поехал за Лучиным в машине, которую вел Харулин, на одном из перекрестков им пришлось остановиться и помочь постовому разогнать толпу, которая собралась вокруг грузовика, сбившего женщину. Уже в воздухе пахло кровью и чуть ли не судом Линча, когда вмешательство Ивана и его спутников худо-бедно образумило собравшихся.

– Да она сама бросилась под машину! – плакал водитель, белобрысый паренек в кепке. – Я даже затормозить не успел…

Опалин подошел посмотреть на тело, вернее, на то, что от него осталось, и когда он увидел ткань платья, измазанные кровью волосы и худую руку, его кольнуло предчувствие, что он может знать эту женщину.

– Знаете что, – сказал он милиционеру, – это может быть Нюта… тьфу, Анна Свиркина, девичья фамилия Карасик. Проживает или проживала…

Он продиктовал ее адрес, добавив:

– Гражданка Свиркина имела проблемы с алкоголем. После нее осталось трое детей…

Это происшествие заставило его вновь задуматься о том, о чем он нередко размышлял наедине с собой, – о дорогах, которые мы выбираем, о воздаянии за грехи и земной справедливости. Нюта подговорила брата убить Зою Ходоровскую, чтобы завладеть ее комнатой, и в итоге брат погиб, а сама она бросилась под машину. Было крайне соблазнительно подвести под ее жизнь и смерть теорию о том, что каждый получает то, что заслуживает. Однако на ум Опалину тотчас же пришло множество других граждан, которые попадались ему на жизненном пути, граждан, которые совершали омерзительные поступки – и уходили от правосудия, и не совершали самоубийств, а жили себе припеваючи и даже не вспоминали о тех, по чьим трупам они прошли или чьи судьбы исковеркали. И наоборот: сколько Опалин видел хороших, умных, талантливых людей, которые мучились, терпели одну неудачу за другой и умирали в полном одиночестве. А дети Нюты, которые ни в чем не виноваты, – разве не отразится на них теперь судьба матери?

Впрочем, Опалин, как человек практический, не стал задерживаться на этих размышлениях, а постарался сосредоточиться на том, что ему предстоит сделать.

Полтора часа спустя он был уже в своем кабинете на Петровке, а напротив сидел Лучин. Он был совершенно раздавлен вестью о смерти Марьи Груздевой, но это обстоятельство ничуть не облегчило Ивану допрос. Лучин плохо понимал, чем ему грозит укрывательство опасной преступницы, и его бросало из крайности в крайность. То он заявлял, что Марья вовсе не умерла и его хотят ввести в заблуждение, то плакал, вспоминая какие-то моменты их совместной жизни в прошлом, то кричал, что ее убили сотрудники угрозыска, и бросал в лицо Опалину нелепые обвинения.

– Вы же застрелили Карасика, что вам стоило расправиться с Марусей…

Иван смотрел на собеседника, припоминал лицо Груздевой, которое казалось ему грубоватым, ее хищные глаза и чувствовал что-то вроде удивления, что эта баба возбуждала такие сильные чувства, что из-за нее Лучин был готов все бросить. Не удержавшись, Опалин все же спросил:

– Вы понимаете, что из-за нее испортили себе жизнь?

– Э… – усмехнулся собеседник, – да какая это жизнь, простите…

Зазвонил телефон. На том конце провода оказался Яша, который сообщил, что на Большой Пироговской обнаружился Дмитрий Пушкин, который вроде бы подходит под описание человека, которого они ищут. Впрочем, есть еще такой момент, считать ли фамилию Пушкин звучной, но Петрович решил, что со счетов ее сбрасывать нельзя.

– Раздобудьте под любым предлогом фотографию Пушкина, – распорядился Опалин, – отдайте ее Юре, и пусть он предъявит свидетелю, он знает какому. О результатах доложите…

Он повесил трубку и повернулся к Лучину.

– Кто, кроме вас, знал о том, что Марья Груздева скрывается в комнате вашего дяди?

– Никто. Я никому не говорил. За кого вы меня принимаете…

– Тогда, выходит, она сама вызвала кого-то на встречу? Послушайте, Михаил Филиппович, в комнате явно находился еще один человек. Кто это мог быть?

Лучин долго молчал, но по лицу его Опалин угадывал, что силы допрашиваемого на исходе.

– Она говорила, что ее обманули, – наконец прошелестел допрашиваемый.

– Кто обманул?

– Не знаю. Не знаю! Она со мной не делилась…