Кэролайн Данфорд - Смерть в приюте

— Психиатрия? — рискнула спросить я.

— Формальное исследование преступного безумия, — ответ Беатрис сопровождался холодной улыбкой. Она подала сигнал официанту, который сразу подошел, и сотворенный Бертрамом беспорядок был немедленно убран. Наступила неловкая пауза.

— Значит ли это, что все преступники считаются сумасшедшими? — наконец вступил в разговор Бертрам.

Беатрис снова засмеялась. — Конечно, дорогой, нужно быть безумным, чтобы действовать преступно. Поданные империи должны гордиться подчинением ее законам.

— Это зависит от того, хватает ли им еды, — пробормотала я себе под нос.

Беатрис стрельнула в меня взглядом, и я спрятала лицо за чашкой с кофе, но не раньше, чем увидела, как шок отразился на лице Бертрама.

— Разве ты не согласен, Берти? — спросила Беатрис.

— Я никогда так не думал. — Он нервно промокнул рот, ожидая, что я выскажусь, но я не стала. — Итак, эта лечебница, которую мы посещаем сегодня, имеет какое-либо отношение к Фрейду или психиатрам?

— Полагаю, что там может быть психиатр, но меня интересует то, что общество считает безумием. Я имею в виду, кто-то слушает врачей, но на самом деле это мы сами решаем, кого отправить в эти учреждения, не так ли? Я уверена, что ты знаешь, что я имею в виду, Бертрам. Время от времени кто-то или что-то всплывает, даже в самых лучших семьях есть такие больные. Гораздо легче дать им хороший дом вдали от сплетен, которые иначе бы продолжались. На самом деле это защищает их.

Моя кофейная чашка загремела в блюдце. Беатрис повернулась ко мне и слегка кивнула. Бертрам, с другой стороны, смотрел совершенно пустым взглядом.

— Наверняка в такой старой семье как ваша были подобные случаи.

- Моя семья не очень старая, — уклонился Бертрам.

— Но это имеет значение. Особенно сейчас, когда эти гнилые немцы угрожают вторгнуться в любую минуту.

Бертрам кашлянул и расправил плечи. — Я не верю, что было какое-либо официальное объявление о вторжении.

— О, дорогой, никто не объявляет эти вещи! Они просто случаются. Кроме того, если бы ты прочитал эту книгу, ты бы знал все об этом. Каждое слово верно.

— Я не читаю романы, — сказал Бертрам. — Я также не вращаюсь в политических кругах. Моя семья не имеет ничего общего с международными делами.

Мой завтрак лежал передо мной, застывший. Я была заворожена. Я не могла сказать, был ли Бертрам заинтересован или испытывал отвращение. Зато Беатрис сказала нечто, что дало понять — по крайней мере мне — она толком ничего не знала.

— Можно многое услышать, работая в газетной индустрии.

— Конечно, — согласился Бертрам. — Когда у нас встреча с мистером Фрейдом?

— О, дорогой, мы не увидим Фрейда. Мы увидим очень хорошую, новую лечебницу с не слишком буйными пациентами. И я напишу отличную статью о том, как мы помогаем тем, кто менее удачлив.

Некоторое время спустя мы с Бертрамом ждали на ступеньках отеля, пока Беатрис надевала шляпу. Поскольку мы уже стояли там около 20 минут, я могла только заключить, что это была самая сложная шляпа. — Может быть, это действительно окажется интересным, — вдруг сказал Бертрам. — Я имею в виду, если она права, и только сумасшедшие действуют вне закона. Возможно, мы сможем поговорить с психиатром о том, как на самом деле определить безумие.

Я вздохнула. — Я думаю, что люди совершают преступления по самым обычным причинам. Любовь, зависть, жадность, голод, стремление к власти или даже гнев в отношении кажущейся несправедливости.

Бертрам кивнул. — Я знаю. Но это хорошая идея, которую можно просто высказать, не так ли? Весь этот бизнес с па…

— Сссш! — прошипела я. Беатрис появилась наверху лестницы.

— Вот ты где, Эфимия. Разве ты не слышала, как я говорила, что иду надевать шляпу? Ты действительно не знаешь своих обязанностей.

Бертрам взял ее за руку и повел в ожидавшую карету. — Она изображает твою компаньонку, а не твою горничную, — напомнил он.

— Но я подумала, что именно так она и присоединилась к твоей семье — как горничная Риченды? — Беа понизила голос. — То, что она пришла из прошлого, о котором никто из вас не говорит.

Я чувствовала, что краснею от ярости и смущения. Я понимала, что защита только откроет вопросы, на которые я не собиралась отвечать. И утешилась воображаемым ударом, которым я награждаю Беатрис, если она не прекратит меня подталкивать к этому.

— Нет, — коротко сказал Бертрам.

— Нет? — снова спросила Беатрис.

— Нет, — Бертрам твердо прекратил дальнейшие вопросы.