Валентин Лавров - Блуд на крови

Мужчины на нее упорно не обращали внимания. За это Евгения их страстно ненавидела. Время, сэкономленное за счет любовных утех, девица расходовала на чтение «прогрессивной» литературы. Евгения успела проштудировать всего Чернышевского, чей засиженный мухами портрет из «Нивы» висел у нее в изголовье.

Зимой и летом девица не вылезала из мягкого тарлатанового платья мрачного темно-серого цвета, перехваченного на талии салатовым шнурком. Она ненавидела Россию, деспотизм, монархию, богатых, бедных, вообще весь свет. Зато обожала передовые взгляды.

Малка по своей безграмотности почитала Евгению весьма ученой. По ее расчетам, девица в силу своих демократических убеждений могла быть весьма полезна в делах контрабанды.

— Будешь действовать на благо прогрессивного человечества, — объяснила ей Малка, затвердившая эту фразу при частых встречах с социалистами. — За каждый доставленный по конспиративному адресу груз я тебе буду выплачивать по два, нет, по три рубля.

…Барановская какое-то время послушно выполняла распоряжения Малки. Но она несколько раз видела, как хозяйка хапает большую деньгу за контрабандные услуги.

Червь злобы и зависти стал терзать иссохшую девичью душу.

Однажды Евгения закрыла дверь на крючок, налила свежих чернил и накатала донос на имя начальника Сувалкского жандармского управления:

«Честь имею доложить! Желая принести пользу Отечеству, я в феврале 1902 года сделала вид, что склонилась на требования социалистки и контрабандистки, а также содержательницы дома терпимости М. Грам сотрудничать с целью ниспровержения династии. С этой целью я по приказу упомянутой Грам носила по известным мне адресам подрывную литературу и дважды даже взрывчатку. Теперь я все выявила и готова за достойное вознаграждение оказать услуги. Е. Барановская . Адрес…»

За два дня до католического Рождества в начале десятого вечера в доме Малки появились жандармы. Ими командовал свирепого вида с громадными усищами полковник:

— Все перерыть! Ишь, где свили гнездо, смутьяны! А это что? «Искра»? Пятьдесят один экземпляр! Полный комплект — прекрасно! И прокламации тут же. Замечательно! А это что? — Глаза полковника начали вылезать из орбит. — Динамит?! Попались, сукины дети. Сейчас на улице сильная вьюга. Так что останетесь здесь под охраной до утра. А с рассветом — в тюрьму.

— Как же так! — кипятилась Малка. — Мы на службе у Петербургской жандармерии. О нашей полезной деятельности сам товарищ министра внутренних дел Макаров знает. Премию нам обещали… За усердие.

— А я плевал на Петербург. Я вас, паразитов, судить буду в Сувалках. Пока Макаров узнает, ха-ха, я вас загоню, куда Макар телят не гонял. Догадались, собаки революционные? Я успею вас, подлецов, повесить. Шея небось давно хочет почесаться о веревку? — гоготал жандарм.

Ему было обидно, что кто-то из ненавистной столицы под самым его носом себе служебный капитал наживает. И даже не считает нужным ставить его в известность.

Дело Грамов принимало худой оборот.

Жандарм вдруг вспомнил, отдал, не таясь от арестованных (куда они денутся?), приказ:

— Утром следует арестовать и Барановскую. Возьмем ее тепленькую, прямо в постели. А то захотела за донос — «приличное вознаграждение». Получит она у меня… Я поеду домой, посплю. Следите за арестованными в оба глаза.

Малка удивилась: «Так вот кто доложил на меня? После этого делай добрые дела!»

Полковник и двое его помощников сели в сани и укатили. Охранять арестованных остались трое бдительных стражников.

Исаак, маленький невзрачный человечек с туберкулезной грудью и печально висящим носом, сидел на лавке с самым несчастным видом. Он проклинал тот миг, ко гда связался с политической контрабандой, и то искушение, которому он поддался, когда еще летом спер из ящика, который нес через границу, фунта два динамита. Ему и не нужен был этот динамит, а взял лишь потому, что можно было взять. И вот теперь — петля…

Малка, развалившись поверх одеяла на постели, вращала белками огромных глаз и о чем-то мучительно размышляла. Вдруг она завыла:

— Ой, господи, что со мной? Живот подвело… Помираю! В сортир хочу, скорее, а то опоздаю… А-а-а!..

— Ну уж иди, провожу! — посочувствовал один из охранников.

Малка сунула ноги в валенки, на плечи накинула полушубок и в сопровождении конвоира вышла на крыльцо. В воздухе носился снежный вихрь. Темнота — хоть глаз выколи.