Владимир Калашников - Лига выдающихся декадентов

Вдруг где-то поблизости раздался звон будильника.

— Что такое?

— Ах, уйдёмте отсюда скорее! — протянул Бугаев.

— Нет, сначала надобно разузнать! — настоял Розанов.

Перехватив поудобнее трости, скорым шагом мужчины прошли, растворяя двери, через несколько комнат, и Папер не отставала от них, готовая в случае чего применить справочник для защиты и нападения.

Звон оборвался, герои бросились вперёд, последняя дверь распахнулась, грохнув о стену. Девичья светёлка открылась взорам. Из кружев и кисей, затоплявших кровать, ещё протягивалась к столику, ещё шарила по будильнику изящная рука. Нежданные гости заставили барышню приподняться.

— Ах, я ужасная засоня! — пролепетала она и рухнула обратно в постель.

— Зина?!.. — оторопел Тиняков.

— Хватайте её! — вырвалось у Вольского.

— Как это вы будете меня хватать! Я же не одета! — возмутилась Зинаида. — Отвернитесь, дайте прикрыться!

— Отвернитесь, господа! — прозвенел голос Марии Папер. — Уж я прослежу, чтобы эта… особа не выкинула очередного фокуса! Одевайтесь же! И слушайте: я давно искала вас. Я обошла ради вас пол-Петербурга.

— Вы знаете её? — удивился Василий Васильевич, едва сдержав непроизвольный порыв повернуться.

— Только в лицо, раз видела и запомнила навсегда, — ответила Папер. — Она — та дама, которая оторвала батюшку на старости лет от семьи!

— Что вы такое говорите!.. Это всё фантазии, — донёсся голос Зинаиды, заглушаемый шуршанием тканей. — Зачем мне дядюшка? К тому же он так безнадёжно стар. Раз в месяц я проведываю его. А вы, глупенькая, преследовали меня, приняв за?.. Это уморительно. Да, а как вы?.. Я же вас заперла! — торопливо произнесла Карамышева.

— Всего-то дел: откинуть тонким предметом крючок! — фыркнул Боря.

— У вас криминальные наклонности! — сказала Зинаида с осуждением.

— Отнюдь нет, — запротестовал Бугаев. — Просто я поэт.

Карамышева вздохнула:

— Это всё объясняет. У поэтов большая фантазия. Можете оборачиваться! Как вы вообще вышли на мой след? — бросила она.

— Александр Иваныч заметил сходство Марии Папер с вами, и Василий Васильевич предположили родственную связь, — непринуждённо объяснил Боря.

— Какая чушь! — фыркнула Зинаида. — Нет и не может быть никакого сходства. Мы с братцем Колей были сиротами.

— Братец?.. Не любовник? Так вы были действительно брат и сестра? — спросил её Тиняков, испепеляя взглядом Василия Васильевича.

— Ну, конечно же! Mamá взяла нас на воспитание. Сама не могла стать матерью, кажется из-за разлития жёлчи в организме.

— Вот вы и стали походить на восприемницу. Оно же перетекает всё — в касаниях, в интимностях, — затряс бородкой Розанов. — У вас был антиправительственный семейный подряд?

— Mamá учила: революция совершается прежде всего путём завоевания культурного доминирования, — отчеканила Зинаида Карамышева. — Для того чтобы этого достичь, необходимо чтобы вся целиком интеллигенция заразилась революционными настроениями. Наша интеллигенция ближе не к рациональной английской, а к мандаринной китайской. Значит нужно что?.. Мнение авторитета! Литература — наркотик для народа, вроде опиума. Соединяем авторитета и литературу. Вот отсюда и росли корни нашего замысла. Сам Пушкин, величайший поэт, призывает к цареубийству!..

— И вы рассчитывали, что вам позволят?..

— Я пессимист из-за ума, но оптимист из-за своей воли! — гордо сказала Зинаида.

— Пессимист-ка! Оптимист-ка! — жалобно воззвала Мария Папер. — Почему вы не выговариваете суффиксов?!..

— Не крутите с пушкинисткой, ни с опти- ни с пессимисткой, — напел Боря.

— Александр Иванович, пожалейте… Меня увезли! — всхлипнула Зинаида. Глаза её предательски оставались сухи.

— Ах ты, мисюсь!.. — едко сказал Тиняков. — Увезли её, понимаешь…

— Я хотела принять ваше, Александр Иванович, предложение руки и сердца. Это всё брат!.. Он принудил меня к участию в убийстве бедного Разорёнова.

— Вот как?

— Но я лишь сторожила вход, — прибавила Карамышева. — Тогда я была совсем ещё юной.

— Околоточный сообщил, что Разорёнова в два топора рубили, — приподнял бровь Розанов.

— Это всё братец, он… — Зинаида запнулась.

— Обоерукий? — подсказал Вольский.

— Именно! Вам трудно вообразить, сколь чудовищное зрелище мне пришлось вынести… Кровь, кровь повсюду, моё платье оказалось безвозвратно испорчено! Я ползала на четвереньках, вылавливая из кровавых луж клочки разорванной стариком рукописи. Знаете вы, каково вычищать булавкой запёкшуюся кровь из колец и браслетов? Я возненавидела брата! Я мечтала о его смерти!