Валерия Вербинина - Дом на Солянке [litres]

– Что ты ищешь? – не удержался Басаргин, видя, как Опалин нетерпеливо листает страницы.

– Парикмахерские.

Найдя нужный ему раздел, он приуныл. Чертовы парикмахерские занимали больше четырех больших страниц, вдобавок по три столбца на каждой странице. С государственными парикмахерскими было просто – всего пять штук на всю Москву. Но дальше шли кооперативные – полтора столбца, а еще дальше в глазах рябило от обилия частных парикмахерских, где граждане могли подстричься и побриться, а гражданки – подстричься, покраситься, завиться, сделать маникюр, подбрить брови и покрасить их.

«Базиль». «Гигиена и красота». Кооперативная артель парикмахеров. Товарищество парикмахеров «Свой труд» – 22 отделения. Артель старых мастеров. «Фигаро». «Шедевр». Частные парикмахерские – по фамилиям владельцев. Делать нечего – Опалин стал читать их и заодно узнал, что существует на свете парикмахерская, которой совместно владеют Белов и Чернов. Другая колоритная пара владельцев, Зверев и Лебедев, не так его заинтересовала, как первая. «Интересно, как они ухитрились так подобрать фамилии? – думал Опалин. – Или просто встретились Белов с Черновым и решили открыть дело?» Он попытался сосчитать общее количество парикмахерских, но на второй сотне сдался. Было ясно одно – москвичи и москвички очень любят стричься и наводить красоту.

– Ты собираешься проверять все парикмахерские? – спросил Басаргин осторожно. – Ищешь витрину с париком из перьев? Но ведь можно же обзвонить и спросить…

Опалин посмотрел на него, как на младенца.

– В большинстве парикмахерских нет телефонов, – ответил он. – Если бы у меня был отряд людей, я бы разделил список на части, по районам, и каждый прочесывал бы свой. Но я один, а этих чертовых парикмахерских слишком много.

Басаргин задумался.

– А может быть, ты не там ищешь и женщина, с которой встречался Кирпичников, не имеет отношения к его гибели?

– Конечно, имеет, – ответил Опалин уверенно.

– Но почему?

– Да потому, что она исчезла. И фотография ее тоже. Она не знакомилась с его друзьями, не приходила к нему домой. Ей было важно, чтобы никто о ней не знал, и это неспроста.

– Но она может быть замужем. Ты об этом не думал? Она просто не хотела, чтобы об их отношениях кто-то узнал.

– Фотография исчезла, – упрямо повторил Опалин, и шрам на его виске дернулся. – Если люди скрывают, значит, им есть что скрывать. Какого черта ты со мной споришь?

– Но ты не можешь в одиночку осмотреть все московские парикмахерские, – сказал Басаргин, неприятно пораженный его тоном.

– Почему? Могу, но не сразу. – Опалин вздохнул. – Ладно. Сначала надо будет обзвонить те парикмахерские, в которых есть телефон. Отсюда неудобно звонить, и аппарат на стене. Мы можем сесть там, где есть отдельный телефон? Чтобы мы не мешали и нам не мешали.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – пообещал писатель, поднимаясь с места.

Должанский был занят препирательством с немолодой особой, которая агрессивно доказывала ему, что ее стихи чудо как хороши, и требовала их напечатать. Своей очереди ожидали еще два стихотворца. К Тепляковой Басаргин даже не стал обращаться, у машинисток было слишком шумно. Эрманс не мог уступить свое место, потому что собирал материалы для номера. В конце концов, наши герои перебрались в уголок Кострицыной, заваленный всевозможными модными и хозяйственными журналами. Из-под одной груды выглядывал древний утюг, которым, судя по всему, гладили вещи еще в прошлом веке.

Опалин сел на телефон и стал обзванивать все парикмахерские, номера которых были указаны в справочнике. Басаргин вышел покурить, и Кострицына присоединилась к нему. Она была миниатюрная, светловолосая, храбрая и вспыльчивая. Память на наряды у нее была великолепная, и фильмы она запоминала не по сюжетам, а по платьям, которые носили героини.

– Какой у него голос командный, – сказала Кострицына, кивая на дверь. – В жизни-то, когда говорит, ничего особенного, а как начинает допрашивать… Зачем ему эти парикмахерские нужны?

– Ищет заведение с определенной витриной. – Басаргин вздохнул. – Строго между нами, Зина, я сильно сомневаюсь, что он что-то найдет.

– А Колоскова найдет? – спросила его собеседница.

Писатель пожал плечами. По правде говоря, больше всего он сейчас хотел отделаться от всех, лечь на диван и читать Бунина, упиваясь каждой фразой. Общение – с Зиной, с Опалиным, с любым из коллег, да вообще с кем угодно – стало его утомлять.