Борис Сударушкин - Секрет опричника; Преступление в слободе

– У тебя, видимо, какие-то неприятности?

– С чего ты взял?

– Иначе, без уважительной причины, не приехал бы в Москву. Я это еще вчера утром понял, когда ты появился у меня в кабинете, – сидел передо мной, словно в воду опущенный. Рассказывай, что произошло. Может, вместе разберемся…

Дружеское сочувствие Марка не могло не тронуть меня, хотя в первый момент я испытал такое ощущение, будто мне наступили на больную мозоль.

– Вряд ли мне кто-то поможет.

– Неужели дело такое безнадежное?

– Я попал в лабиринт, из которого не вижу выхода.

– Образно, но непонятно. Нельзя ли пояснее?

Мне ничего не оставалось, как чистосердечно признаться:

– Скоро исполнится три месяца, как я не написал ни строчки.

Марк облегченно рассмеялся.

– Я думал, что-то серьезное, а у тебя обычный творческий застой. Для пишущих болезнь столь же распространенная, как краснуха у детей. Болезнь, которую лечит время.

С невольным раздражением в голосе я попытался объяснить, насколько серьезно положение, в котором я оказался. В какой-то степени мои слова, видимо, убедили Марка, и он уже без улыбки проговорил:

– Даже в самом сложном и хитроумном лабиринте есть выход. Попытаемся разобраться спокойно. Если я тебя правильно понял, ты не знаешь, как совместить твою увлеченность историческими загадками с литературным трудом?

Я молча кивнул, мало надеясь, что ситуация хоть сколько-нибудь прояснится даже с помощью человека, закончившего юридический институт и знакомого с основами криминалистики.

– Недавно перечитал твои записки о поисках новгородских сокровищ, – вроде бы без всякой связи сказал Марк. – Почти до последней фразы держишь читателя в напряжении. Кажется, удачная форма.

– Ни о форме, ни о содержании я тогда не думал. Сами по себе были интересны события, в которых, благодаря тебе, мне довелось принять участие. О них было просто невозможно написать иначе.

– Значит, ты чувствуешь себя увереннее, когда пишешь о том, чему был очевидцем?

– Пожалуй, – вяло согласился я.

– Итак, ты всерьез заинтересовался историей, увереннее чувствуешь себя, когда пишешь о том, что сам пережил. Кроме того, тебе нравится напряженный, занимательный сюжет. Помню, как в школе ты зачитывался приключениями Шерлока Холмса.

– А ты сейчас, в зрелом возрасте, за сокровищами охотишься, – парировал я. – Словно тоже начитался Конан Дойла.

– Служба такая, Конан Дойл тут совершенно ни при чем. Я не помню, когда последний раз перечитывал его.

– Ну и зря. Замечательный писатель, у него есть чему поучиться.

– Вот мы и выяснили слагаемые, необходимые тебе, чтобы продолжить литературную работу в новом качестве. – Марк начал загибать пальцы на руке. – Первое – повествование от первого лица и о событиях, в которых ты сам участвуешь; второе – в центре этих событий должна быть какая-то историческая загадка; третье – повествование строится в форме детектива. Да, именно в форме детектива, – убежденно повторил Марк.

Логика его рассуждений медленно, но уверенно выводила меня из того тупика, в котором я очутился.

– Сейчас некоторые досужие умы само слово детектив сделали нарицательным. А между прочим, ничего зазорного в этом жанре нет.

Все это Марк говорил таким тоном, будто спорил со мной, хотя в оценке детектива я был целиком согласен с ним.

– Хороший детектив учит логически мыслить, быть внимательным к самым мелким деталям и подробностям, в увлекательной форме способен рассказать буквально обо всех сторонах жизни.

Признаться, я не ожидал найти в лице Марка такого горячего поклонника детектива, поэтому слушал его не только с интересом, но и с удивлением.

– Ты закончил Литературный институт, следовательно, должен разбираться в литературных жанрах. Какое произведение принято называть детективом?

Я переворошил в памяти полузабытые институтские знания:

– Детектив – это произведение, рассказывающее о раскрытии какой-то тайны, загадки, обычно связанной с преступлением. Герой – человек, занимающийся расследованием по долгу службы или стечению обстоятельств; сюжетную линию составляет разгадка тайны; тема – таинственное преступление.

– Но ведь можно написать детектив и без преступления, не так ли? Темой может стать необычная судьба человека, открытия, рукописи и тому подобное. Рамки детектива гораздо шире, чем принято считать. Возьмем, к примеру, «Тамань» Лермонтова – ведь это самый настоящий детектив. Тут имеется все, чему положено быть в детективе: интригующая завязка, подозрения, ночное преследование, контрабанда, допрос, фиктивное свидание, попытка убийства, грабеж и, наконец, неожиданная развязка – бегство преступников. А теперь представим, наступит благословенное время, когда преступление, как социальное зло, исчезнет вовсе. Но детектив, как литературный жанр, не может и не должен исчезнуть. Значит, он должен видоизмениться. Вот ты и попробуй себя в новом, видоизмененном жанре: пиши исторические детективы – без преступлений или с преступлениями, совершенными давным-давно. Сюжетом такого детектива может стать расследование тех самых исторических загадок, которые ты заносишь в свою картотеку. Обратись за помощью к Пташникову и Окладину – они люди увлеченные, обязательно откликнутся, помогут тебе. А я буду самым преданным твоим читателем, а если потребуются мои знания криминалистики – и консультантом…