Артур Таболов - Кэш

Это был Гольцов.

Этого не могло быть. Это было невозможно, немыслимо, невероятно! Но это было. Это был он, Гольцов, в светлом костюме, в модных солнцезащитных очках.

Живой!

Он снял очки, за руку поздоровался с Панкратовым и рослым штатским и спросил Олега Николаевича:

— Вот мы и встретились, Олег Михеев. Ну, покажи, во сколько ты оценил мою жизнь?

— Это Михеев? — спросил штатский.

— Он самый, — подтвердил Панкратов. — Олег Николаевич Михеев.

— Старший следователь по особо важным делам Кравченко, — представился штатский. — Гражданин Михеев, вы задержаны.

— В чем меня обвиняют? — с трудом ворочая будто бы распухшим языком, спросил Олег Николаевич.

— Обвинение вам будет предъявлено в своё время. Вас подозревают в организации заказного убийства гражданина Гольцова.

— Как… Гольцова?! Он живой! Вот он, живой!

— Ему повезло. Но два человека убиты. Судья Фролова и временно не работающий Красильников. Им не повезло. Они оказались не в том месте и не в то время.

— Тебе, Олег, тоже не повезло, — словно бы даже с сочувствием сказал Гольцов. — Получил бы свои восемь лет, через четыре года вышел бы по УДО. И все дела. А так получишь лет двадцать. Или даже пожизненное.

Страшная боль обожгла грудину Олега Николаевича. Он обеими руками схватился за сердце и боком повалился на землю. Кейс выпал из его рук и от удара раскрылся. Пачки стодолларовых купюр рассыпались по асфальту.

Кэш.

Обмякшее тело Михеева погрузили в черную «Волгу». Кравченко приказал водителю:

— Включай сирену! В Склиф!

Панкратов и Гольцов проводили взглядом сорвавшуюся с места машину.

Панкратов спросил:

— Так что это было, Георгий? Там, в Жулебино?

— Нелепость, — неохотно отозвался Гольцов. — Я дал Красильникову денег, велел снять номер в гостинице и в Жулебино не появляться. Он, видно, решил сэкономить. Или Фролова не захотела идти в гостиницу. Как же, судья, что о ней могут подумать? Парня жалко, вот кому действительно не повезло!

«Мазда» нетерпеливо посигналила, из неё высунулась Вера Павловна, жалобно спросила:

— Гоша, ты скоро? Здесь нельзя стоять, меня же оштрафуют!

Михаил Юрьевич, отпустите моего мужа! Ну, пожалуйста!

— Иду-иду, — отозвался Гольцов. — Вы приготовили инвойс?

Взял у Панкратова распечатку счёта, быстро просмотрел.

— Как я понимаю, никаких банковских переводов?

— Да, в этой части России пока ходят только наличные, — подтвердил Панкратов. — Не знаю, как будет дальше, но пока так.

— Вы забыли включить в счет свой гонорар.

— Не забыл. Видите ли, Георгий, сделать что-нибудь для России за деньги — это работа. Или служба. Патриотизм — это когда бесплатно. Вы немного очистили нашу жизнь. Как смогли. Я вам помог. Как смог. Не лишайте меня возможности уважать себя. Хоть чуть-чуть.

Гольцов молча пожал ему руку и пошел к «мазде». Панкратов сел в свой «фольксваген» и отъехал от ресторана. Возле самого дома сыграл «Прощание славянки» его мобильник. Звонил следователь Кравченко:

— Михеева не довезли. Обширный инфаркт. На этот раз ему повезло. Все уголовные дела против него будут закрыты в связи со смертью подозреваемого.

Олега Николаевича Михеева похоронили на Троекуровском кладбище на семейном участке, где уже были похоронены его предки. Их было много. Прадеды: купец первой гильдии, из крепостных графа Шереметьева, штабс-капитан, кавалер трех Георгиевских крестов, участник Брусиловского прорыва, приват-доцент Московского университета. Прабабки: акушерка земской больницы, актриса театра Корша, учительница гимназии. Один дед — политкаторжанин, член общества «Земля и воля», второй — оперуполномоченный ГПУ. Отец — редактор издательства «Советская Россия», умер в 1992 году, когда «Советская Россия» закрылась. Мать пережила его всего на полгода.

На могиле установили надгробный памятник работы московского камнереза Фрола, который он назвал «Судьба».

Через две недели после похорон Михеева в кабинете академика Владимира Федоровича Троицкого состоялось подписание договора о партнерстве возглавляемой им фармацевтической фабрики и ЗАО «Росинвест». По условиям договора ЗАО «Росинвест» обязалось вложить в модернизацию фабрики в общей сложности 54 миллиона долларов в обмен на 50 процентов плюс одну акцию фабрики. Договор подписали академик Троицкий и генеральный директор ЗАО «Росинвест» Георгий Гольцов.