Артур Таболов - Кэш

— Потом — это когда?

— Месяца через три.

Николай Алексеевич завел гостя в один из коттеджей, с гордостью показал светлые спальни, гостиную с телевизором и компьютерами.

— А где дети? — спросил Панкратов.

— В школе. Они ходят в обычную школу. Была мысль сделать закрытый лицей, но я возражал. Это неправильно, нельзя им отрываться от жизни. А теперь пойдемте, покажу наш музей.

Музей располагался в пристройке к зданию, рядом с коморкой Николая Алексеевича. Все стены были увешены коллективными снимками выпускников детдома, в книжных шкафах стояли альбомы с фотографиями. Отдельный стенд был посвящен Гольцову. Панкратов с интересом разглядывал снимки. От черно-белых, уже тусклых, с угловатым подростком с упрямым выражением лица, до более поздних, крупных, цветных. На одном из них Гольцов был запечатлен во фраке рядом с молодой смуглой женщиной в белом свадебном платье какой-то удивительной, нездешней и будто бы неземной красоты.

— Это кто?

— Его первая жена. Барбара Валенсия. Он привез ее из Венесуэлы. Она была у него переводчицей, когда он строил там электростанцию. Свадьбу устроил у нас. Как и положено — дома. Это был замечательный праздник.

— Красивая девушка, — отметил Панкратов.

— Не то слово! Чудо! Как экзотический цветок. Вроде орхидеи. Я еще тогда подумал: не нужно бы ей приезжать в Россию, эта страна не для неё. И как в воду глядел.

— Они разошлись?

— Она умерла. Через три года. При родах. Ни ребенка, ни её спасти не удалось. Не знаю почему. То ли скорая не сразу приехала, то ли ещё что. Георгий ходил весь черный, я за него даже боялся. Не климат у нас для орхидей. Здесь другие цветы выживают — попроще. И лучше с шипами.

— Его вторая жена, Вера Павловна, попроще?

— Она с шипами.

В альбоме с фотографиями Гольцова Панкратов обратил внимание на старый снимок. На нем Георгию было лет двенадцать — тринадцать, а рядом с ним — какой-то высокий худой человек болезненного вида, лет шестидесяти. При всей разнице в возрасте в их лицах было что-то неуловимо общее.

— Это дядя Георгия, старший брат отца, — объяснил Николай Алексеевич. — Его осудили на двенадцать лет, через десять лет комиссовали и выпустили. От него Георгий узнал, почему стал сиротой. Это было для него потрясением. Тема Новочеркасска стала для него больной на много лет. После возвращения из Венесуэлы он финансировал книгу о тех событиях. Вот эту…

Николай Алексеевич бережно взял с витрины томик в яркой бумажной обложке. Панкратов прочитал: «Русские тайны. Валерий Ларионов. Огонь на поражение». На титульном листе — надпись: «Милому моему дому. Георгий Гольцов, 1989 год».

— Подарить не могу, единственный экземпляр. Я почему спросил, не писатель ли вы? Ларионов приезжал к нам несколько раз, расспрашивал о Георгии. После его гибели Вера Павловна заказала ему книгу о муже.

— Книга вышла?

— Нет, что-то не получилось. Я и подумал, что она нашла другого писателя…

Николай Алексеевич вышел проводить московского гостя к машине. Смеркалось. От пригорода к дому тянулись малыши с пудовыми ранцами, старшеклассники с рюкзачками и кейсами. Обычные школьники и школьницы, ничем не напоминающие детдомовцев. С Николаем Алексеевичем здоровались без особой почтительности, свободно, весело.

— Дети. Все мои дети. — растроганно произнес он и шумно высморкался в большой клетчатый платок. — Что-то я стал сентиментален на старости лет. Вы узнали то, что хотели узнать?

— Да, спасибо, — ответил Панкратов. — Кое-что прояснилось.

Теперь можно было ехать к вдове. Но что-то мешало, что-то тормозило. Панкратов не понимал что, и это вызывало у него раздражение. И всё же наутро он отправился не к вдове Гольцова, а в Ленинскую библиотеку, где несколько часов просидел в читальном зале над книгой Ларионова «Огонь на поражение».

Писатель Ларионов жил в подмосковном дачном поселке в деревянном доме с мансардой в глубине просторного участка с соснами и старыми яблонями. На участке был гараж из силикатного кирпича и еще какой-то флигель. Все листья с яблонь давно уже облетели, на облепленных мокрым снегом деревьях в темноте светились неснятые яблоки.

Адрес и телефон Ларионова Панкратов нашел в справочнике Союза писателей. Но дозвониться и договориться о встрече не удалось, механический голос раз за разом отвечал: «Неправильно набран номер». Справочник был старый, телефон, возможно, сменился. И все же Панкратов решил поехать.