Дональд Рэй Поллок - Дьявол всегда здесь [litres]

Вечер выдался чудесный, самый прохладный за несколько месяцев. Он зашел в дом, позвал Эмму, и она посидела с ними – со своей Библией и стаканом чая со льдом. С ночи, когда умерла Ленора, она не возвращалась в церковь Святого Духа в Коул-Крике.

– Кажись, осень в этом году наступит раньше, – проговорила она, помечая строчку в книге костлявым пальцем и глядя через дорогу на листья, которые уже становились ржаво-бурыми. – Надо бы запастись дровами заранее, а, Эрвин?

Он посмотрел на нее. Она все еще разглядывала деревья на склоне.

– Ага, – сказал он. – Не успеешь оглянуться, как уже холода. – Он ненавидел себя за то, что обманывает бабушку, притворяется, будто все будет хорошо. Как же хотелось с ними попрощаться – но если закон объявит на него охоту, то им лучше не знать ничего. Ночью, когда все легли, он упаковал кое-какую одежду в спортивную сумку и положил в багажник. Облокотился на перила крыльца и прислушался к слабому рокоту поезда с углем, идущего на север за соседней грядой холмов. Вернувшись, сунул сотню долларов в жестяную банку, где Эмма держала иголки и нитки. Спать не ложился и наутро вместо завтрака только хлебнул кофе.

В засидке Эрвин провел уже два часа, но вот через поле пронеслась девчонка Ристеров – может, минут на пятнадцать раньше. Она казалась встревоженной, то и дело поглядывала на часы. Когда показался Ти-гардин, медленно притормозивший в колее, она не запрыгнула к нему в машину, как всегда делала раньше. Вместо этого встала в нескольких метрах и подождала, пока он заглушит двигатель.

– Ну, садись, милая, – услышал Эрвин священника. – Что у меня тут для тебя есть!

– Я не останусь. Мы влипли.

– Что такое?

– Мы договорились, что ты будешь держаться подальше от моей сестры, – сказала девушка.

– Ох, блядь, Памела, да это же ерунда.

– Нет, ты не понял, – ответила она. – Она рассказала матери.

– Когда?

– Час назад. Я уже думала, что не улизну.

– Вот ведь мелкая сучка, – выругался Тигардин. – Я ж ее почти не трогал.

– Она не то рассказывает, – Памела нервно поглядывала на дорогу.

– Что именно она сказала?

– Поверь, Престон, она выложила все. Испугалась, потому что кровь не останавливалась, – девушка показала на него пальцем. – Уж лучше надейся, что ничего там ей не испортил и что она сможет рожать.

– Блядь, – сказал Тигардин. Он вылез из машины и походил взад-вперед несколько минут, сложив руки за спиной, как генерал в ставке, планирующий контрнаступление. Достал из кармана штанов шелковый платок и промокнул губы. – И как думаешь, что сделает твоя мать?

– Ну, зная ее, после того как отвезет Бет Энн в больницу, первым делом позвонит гребаному шерифу. И чтоб ты знал – он мамин двоюродный брат.

Тигардин положил руки девчушке на плечи и заглянул ей в глаза.

– Но ты-то про нас ничего не рассказывала?

– Думаешь, я спятила? Лучше сдохнуть.

Тигардин отпустил ее и осел на машину. Оглядел поле перед ними. Задумался, почему его больше никто не возделывает. Представил себе старый полуразрушенный двухэтажный дом, какие-нибудь ржавые сельскохозяйственные агрегаты в сорняках, может, вручную выкопанный колодец с холодной чистой водой, накрытый гнилыми досками. Всего на миг представил, как ремонтирует ферму, ведет простую жизнь, проповедует по воскресеньям, а всю неделю мозолистыми руками работает в поле, читая по вечерам после ужина душеспасительные книги на крыльце, пока в тенистом дворе резвятся нежные чада. Он слышал, как девушка сказала, что уходит, и когда наконец повернулся, ее уже не было. Потом взвесил, насколько велика вероятность, что Памела врет – пытается отпугнуть от младшей сестры. С нее бы сталось, но если она сказала правду, то у него в лучшем случае всего час-два, чтобы собрать вещички и убраться из округа Гринбрайер. Он уже хотел завести машину, когда услышал голос:

– Так себе из тебя священник, а?

Тигардин поднял взгляд и прямо перед дверцей машины увидал мальчишку Расселов, который целился в него из какого-то пистолета. У самого Престона оружия никогда не водилось, и все, что он знал, – от него жди беды. Вблизи парень казался выше. Ни унции жира, заметил священник, темные волосы, зеленые глаза. Интересно, как бы отозвалась о нем Синтия? Хоть Престон и знал, что это глупость – при том, сколько телок под него легло, – но тут почувствовал укол ревности. Грустно было понимать, что больше ему никогда не выглядеть так, как этот парень.

– Какого черта ты делаешь? – спросил священник.