Валерия Вербинина - Иван Опалин. 9 книг [Компиляция]

Все это началось после того, как Маша ушла — точнее, после того, как он понял: ни одна женщина на свете не сможет занять ее место. Иван пробовал забыться в работе, в алкоголе, в сочетании того и другого — бесполезно. Ничто не действовало, а раздражение против окружающего мира только нарастало. Обычный человек в таких условиях имел бы все шансы кончить нервным срывом. Но у Опалина было оружие, и он стал бояться, что однажды не выдержит и убьет кого-нибудь, не важно, кого — того, кто в критический момент просто попадет под горячую руку. Мало, что ли, он в свое время расследовал подобных убийств?

И, в свойственной ему манере «рубить с плеча», решил проблему кардинально. Он свел к минимуму свое пребывание в коммуналке, фактически перебравшись жить на работу. В конце концов Николай Леонтьевич был совершенно прав — у каждого человека должен быть свой угол. Этот угол, приложив кое-какие усилия, Опалин и обустроил себе за громоздким старинным шкафом, который стоял еще в общем кабинете первой бригады в Гнездниковском переулке и неведомыми путями перебрался вслед за угрозыском на Петровку. Шкаф хранил кое-какие материалы дореволюционного полицейского архива, сильно пострадавшего во время революции, и иногда, когда выдавалась свободная минута, Опалин доставал какую-нибудь папку с бумагами, написанными по старой орфографии, и перелистывал пожелтевшие страницы. Находясь в знакомой стихии, он испытывал чувство, близкое к умиротворению. Радио у соседей не орало и не изрыгало марши, никто не шаркал ногами за стеной и не пиликал на мерзкой скрипке, Зинка не лезла в дверь без стука и вообще никто ему не мешал. Конечно, душ у себя в кабинете не примешь, но всегда можно сходить в баню, чтобы помыться, или заскочить для этого домой. Дома он также переодевался и устраивал редкую стирку.

Сейчас, впрочем, мысли Опалина были далеки от дома. Он связался по телефону с коллегами в Ростове и попросил уточнить девичью фамилию убитой кассирши, после чего набрал номер следователя Фриновского. Соколов ответил не сразу, но, услышав в трубке его голос, Иван убедился, что дежурный сказал правду: его приятель действительно сменил Фриновского.

— Успеешь до часу — приходи, — сказал Соколов.

— Уже иду, — сообщил Опалин лаконично.

Как известно всем заинтересованным лицам (кроме некоторых авторов детективных романов), в МУРе работают оперуполномоченные, а следователи трудятся в прокуратуре. И те, и другие занимаются раскрытием преступлений. И те, и другие традиционно считают, что играют в расследовании главную роль. Сыщики добывают информацию и ловят подозреваемых, следователи направляют уже оформленное по всем правилам дело в суд. В действительности всё, разумеется, значительно сложнее: многое зависит не только от нюансов конкретного дела и действующих на тот момент законов, но и от способности следователя и работников милиции — в том числе угрозыска — взаимодействовать друг с другом.

На своем веку Опалин перевидал немало следователей и научился для пользы дела находить контакт и со случайными людьми в этой профессии, и с честолюбивыми карьеристами, и со старыми служащими, смотревшими на него со скептической улыбкой, и вообще с кем угодно, но следователей как класс он не слишком жаловал. Следователи не сидели в засадах, не рисковали жизнью, отыскивая особо опасных преступников, и по большей части предпочитали давать указания, отсиживаться в кабинетах и работать строго по графику. Кроме того, прокуратура уже несколько лет делала упор на политику, и в январе 1938-го даже вышло постановление, предписывавшее следователям заниматься в первую очередь преступлениями «контрреволюционными и особо опасными против порядка управления». У всех на устах были нарком Ежов и выражение «ежовые рукавицы». И пока муровские сыщики ловили убийц и грабителей, то есть боролись с реальной преступностью, их коллеги из прокуратуры нередко занимались тем, что раскрывали несуществующие заговоры, а в число заговорщиков по своему разумению включали всех, кто хоть чем-то в предыдущие годы проявил свою оппозиционность. А потому Опалин особенно стал ценить следователей, сумевших остаться людьми, несмотря на обстоятельства и соблазн легко сделать карьеру, взобравшись наверх в прямом смысле слова по трупам.