Андрей Курков - Самсон и Надежда

Найдена и Пасечного телефоном вызвали на оборону здания ЧК на Садовой.

— Стоять насмерть! — приказал, уходя, Найден. И в его словах «смерть» прозвучала как что-то совершенно конкретное и неизбежное.

Электрический свет потух, и теперь Самсона терзали сомнения. Означало ли это обычную нехватку дров, или же атаманы захватили электростанцию и затемнили Киев окончательно, желая быстрее его забрать себе?

Из подвала доносился шум, гул, лязг. Что делали арестованные, можно было только догадываться, но не хотелось. После двух упредительных выстрелов Пасечного там, среди этой разношерстной толпы, лежали или убитые, или раненые. Но все это казалось таким неважным. Вон и посреди дороги перед участком до сих пор лежал убитый Пасечным арестант. И никто его не собирался не только убирать, но и сдвигать к краю дороги. Потому что трупы должна убирать власть. А власть этой ночью боролась за выживание. Она была занята разбрасыванием трупов, а не их собиранием. И половина трупов принадлежала власти, половина власти лежала трупами.

— Как думаете? — спросил неопределенно Самсон у Васыля.

— Не знаю, — признался Васыль. — В такие моменты лучше не думать! Лучше прислушиваться!

И они снова замолчали, оба прислушиваясь к выстрелам, эху, шуму из подвала. И вдруг шум этот усилился, громыхнули упавшие железные решетки. Загудел низ лестницы голосами, хрипами, горловыми звуками. Волна арестантов вынеслась из подвала и рванула на улицу. Самсон и Васыль только успели отскочить с порога. Первый выбежавший споткнулся о труп посреди дороги и покатился, охая и постанывая, по булыжнику. Но тут же поднялся и побежал вверх к ботаническому саду. И стук его подошв утонул в собравшемся воедино стуке и гуле всех бегущих, хотя некоторые, может, даже большинство, побежали вниз по улице.

Самсон вскинул руку с наганом и пытался быстро решить — в какую удаляющуюся спину лучше выстрелить.

— Не надо! — остановил его Васыль. — Что тебе с того?

Удивительно быстро шум бегущих стих. И снова над крышами неслось эхо стрельбы.

— Там уже никого, давай зайдем! — кивнул Васыль на двери.

Они зашли и закрылись изнутри. Из подвала донесся стон. Кто-то не смог убежать.

Они поднялись на второй этаж, в кабинет Самсона. Васыль зажег свечу.

— Может, чаю? — спросил он. — Керосин есть!

Самсон отрицательно мотнул головой.

— Мне страшно, — проговорил он.

— Всем страшно, — попробовал успокоить его Васыль.

— Нет, мне не за себя! Надо сбегать домой! Там Надежда…

— А что ж, ты меня одного тут оставишь?

— Да я рысью, мигом! Только посмотреть, что все с ней хорошо! И сразу назад!

Васыль молчал. Молчал и смотрел на пламя свечи, ровнехонькое, малоподвижное из-за закрытых окон и дверей.

— Ну ты сбегай, — наконец после паузы проговорил. — Только одягнись по-другому! Там, в чулане вещдоков, тулупы есть и пальто! И кобуру тут оставь! В тулупах карманы глубокие!

Бежать в тулупе по темной улице было крайне неудобно. В большей мере потому, что размера тулуп оказался огромного. Самсон поначалу и не понял этого. Только когда уже на улице попробовал пуговицы застегнуть, ощутил тулуп колоколом, а себя — его языком. К тому же ветер в лицо дул, холодный, колкий. И тогда Самсон на ходу затянул правую полу тулупа под левый бок, а левую сверху под правый, и так, прижимая левую полу к груди правой рукой, бежал он под стенами домов, не слыша своих шагов, но слыша далекую стрельбу. Фуражка на голове из-за неуклюжего бега съехала налево, оголив незащищенную ухом ушную раковину. На ходу поправил ее Самсон, и теперь стрельба стала тише, словно левое ухо верхние звуки не брало, а вот правый слух был всеобъемлющим и всеядным.

Перед своим домом Самсон остановился, глянул на окна второго этажа и ужаснулся, увидев там слабый, но видный с улицы свет.

Застучал по двери в парадное.

— Что? Кто? — спросил перепуганный вдовий голос через минуту.

Она его впустила быстро.

— Я же тебе говорила, что бандиты город захватят, — забормотала вдова. — Весь базар об этом только и шумел! А теперь у тебя дома беженцы!

Самсон ее не слушал, взбежал на второй этаж. Только там дошли до него последние сказанные вдовой слова.

— Какие беженцы? — крикнул он вниз.

Но вдова уже вернулась к себе. Она его не слышала.

В коридоре он споткнулся о баул и какие-то мешки.

В гостиной за столом, перепуганные и одетые в пальто, сидели Надеждины родители. И она сидела рядом. На столе три свечи горели. Это их свет он увидел с улицы.