Андрей Курков - Самсон и Надежда

— Если сапоги прохудятся — сразу ко мне! — сказал напоследок хозяин мастерской. — Я перед вами в долгу! Так что не забывайте!

Уже на улице под свежим весенним ветерком спрятал Самсон пустой мешок из-под заготовок в холщовый саквояж-баул, одолженный у Васыля из кладовки вещдоков. Там пока лежали костюмные выкройки, но занимали они дорожную сумку не полностью, так что для мешка в ней места хватало с лихвой.

Дальше по намеченному плану отправился Самсон на трамвае «девятке» до угла Мариинско-Благовещенской и Кузнечной, а оттуда дальше пешком на Немецкую к портному покойного отца, от которого он хотел услышать мысли о том из его коллег, который стал жертвой грабежа или кражи и не сообщил об этом.

Портные, конечно, являли собой класс более высокий, чем сапожники. С ними можно было пить чай и говорить о политике, что как раз портной покойного отца и доказал уже дважды. Ну и кроме того, думал на ходу Самсон о том, что портных в городе не так много и наверняка они друг друга знают, как и сапожники, которых должно быть в Киеве больше, чем портных, ввиду приземленности и крайней необходимости их труда для всех жителей, а не только для тех, кто имеет вкус и деньги.

Специалист по фракам и жилеткам, портной Сивоконь очень обрадовался, открыв Самсону двери. Впустил его в свой мир радушно. Усадил на мягкий стул, крикнул жене, чтобы поставила чайник.

— Вы уже бинт сняли! — сказал участливо, примерившись взглядом к заживавшему обрезу уха, едва выглядывавшему из-под кожаной фуражки.

— Да, — кивнул Самсон.

— Что-то в вас изменилось, — наморщил лоб Сивоконь. — В лице! Вы как будто повзрослели!

— Да я так и чувствую, — признался Самсон и, открыв раскладывающееся в квадрат «горло» саквояж-баула, выложил на пол пустой мешок, а потом стал выкладывать уже на стол аккуратно сложенные костюмные выкройки.

При этом действе взгляд портного заострился, он даже поднялся со своего венского стула и подошел поближе. Расправил ладонью одну выкройку, надел очки и наклонился над написанными мелом на ткани циферками.

— А что это у вас? — он поднял взгляд на парня. — С чем это вы ко мне пришли?

— Понимаете, — заговорил Самсон, опустив на стол последний кусок расчерченной мелом черно-коричневой полосатой ткани, — это вот краденое… Но заявления от пострадавшего портного не поступало! Может, знаете, кого из портных в последнее время грабили?

— Да всех грабили! — Сивоконь пожал плечами, потом вернулся взглядом к ткани. — Это же йоркширская шерсть! Ишь ты! — Он примял край ткани пальцами. — Дорогущая! Видно, из старых запасов! — Взял двумя руками один кусок, поднял перед собой. — Ага, боковушка передней части… циферки-циферки… Почерк на Бальцера похож! Он так любит, чтоб все циферки под углом, вверх уходили!

— А где его найти?

— На Бассейной, возле бывшей школы десятников. Почти на углу, напротив крытого рынка! Только не думаю, что он в городе! Говорили, что он в Брюссель собирался!

— Проверим! — закивал Самсон. — Если остался, то будет рад, что украденное вернули!

— Ну да, — согласился Сивоконь. И снова перевел взгляд на выкройки, взял в руки еще одну, подвесил перед глазами. — Смешной размер! — удивленно мотнул головой. — Как на пухленького пацана! И кто бы это сейчас заказывал своему сыну-недорослю костюм из йоркширской шерсти, да еще и такой строгий? Императорских и биржевых приемов больше нет, а на субботник в таком не выйдешь! Какой-нибудь красноармеец поймет это как классовую атаку и штыком проткнет и костюм, и того, кто в нем!

— Ну, может, он своему сыну шил? — предположил Самсон. — На совершеннолетие, например? Совершеннолетие ведь никто не отменял!

— Пока не отменяли! — поддакнул портной.

Очевидной витрины портного Бальцера на указанном Сивоконем отрезке Бассейной Самсон глазами не нашел. Заклеенные газетами окна кондитерской смотрели на мир грустно и с тоской. Рядом на двери в полуподвальное помещение желтой краской было выведено «Москательная лавка». В третьем от угла двухэтажном доме на первом этаже в окнах отсутствовали стекла, но на втором, казалось, жизнь продолжалась. Дверь в парадное этого дома оказалась открытой. И уже внутри на стенке справа была нарисована кисть руки с указующим вверх по лестнице перстом и с подписью «Ремонт одежды».

С саквояжем-баулом в руке Самсон поднялся по деревянным ступеням и постучал в единственную на этаже высокую дверь.

Лысоватый с усиками щеточкой мужчина, открывший визитеру, посмотрел на него через толстые линзы очков пристально и сердито.