Дмитрий Миропольский - Тайна двух реликвий [litres]

– Я не могу говорить от имени всех, но мне кажется, если мистер Вейнтрауб умер, то и любые договорённости с ним утратили силу.

– Вы ошибаетесь, – бесстрастно сказал Штерн.

– То есть мы не можем отказаться от этой работы? – уточнил Одинцов.

Штерн закрыл папку.

– Мистер Майкельсон, – сказал он, – мы с вами познакомились этой весной в Петербурге, а на мистера Вейнтрауба я работаю с весны восемьдесят пятого года. Ещё студентом он отправил меня в замок Бечов, чтобы вынуть Урим и Туммим из тайника – за полгода до того, как его найдут чехи. Это было моим первым серьёзным заданием. С тех пор я не раз убеждался и вам тоже советую запомнить: если мистер Вейнтрауб поставил задачу, она должна быть решена. То, что его больше нет с нами, может заметно усложнить решение, но не отменяет самой задачи. В вашу команду инвестированы значительные средства, и мне поручено помогать вам всеми силами. Я буду неукоснительно выполнять свои обязанности – и требовать, чтобы вы выполняли свои.

– А если мы всё-таки откажемся? – скорее по привычке, чем по убеждению спросил Мунин.

– Это не в ваших интересах, – сказал Штерн, поднимаясь из-за стола. – Простите, меня ждёт мадам де Габриак, и уже вот-вот появится коронер. Прошу пока сделать то, о чём я попросил. Надеюсь, всё пройдёт без эксцессов. А наш разговор не закончен. Позже мы его продолжим, и поверьте, я смогу вас убедить. Удачи!

Штерн кивнул троице и вышел. Одинцов кивнул в ответ, продолжая задумчиво перебирать чётки. Ева стиснула тонкую ножку бокала. Закрывшаяся дверь через мгновение снова распахнулась, и вместо Штерна появились кельнеры, которые стали быстро сервировать завтрак.

Мунин поднялся с места и дошёл до конца стола, где остались лежать конверты с паспортами и договоры. Он покосился на снующих кельнеров, не стал ничего трогать и по-русски спросил товарищей:

– Ну, и что скажете?

– Я знаю Хельмута очень давно, – ответила Ева. – У него зубы акулы. Он не выпустит никого даже мёртвый.

Одинцов правильно сделал, что не стал уходить ночью.

Он не ошибся: полиция действительно перекрыла подъезды к вилле Вейнтрауба, оцепила всю территорию, контролировала её с воды и даже с воздуха – над виллой периодически барражировали вертолёты. Причём сделано это было по просьбе Штерна и по личному распоряжению главы департамента полиции Майами.

Толпе стрингеров и папарацци не терпелось поглазеть на место, где умер почти столетний миллиардер. Зашевелились всевозможные любители мертвечины, возбуждённые запахом смерти и желающие выудить хоть какую-то информацию. Самые нахальные изощрялись в попытках прорваться через кордон и запускали квадрокоптеры с видеокамерами. На такой случай полиция объявила периметр виллы бесполётной зоной и глушила сигналы спутниковой навигации, сбивая дроны с курса.

За столиком на лужайке неподалёку от бассейна завтракала Жюстина. Повар запёк для неё в духовке ломтики цельнозернового белого хлеба, пропитанные смесью молока с бананом и кардамоном. Получилось просто, вкусно, некалорийно – и красиво: румяный хлеб изящно декорировала пригоршня ягод голубики.

Подошедший Штерн неожиданно заговорил с Жюстиной по-французски, галантно пожелал приятного аппетита, спросил разрешения присесть за столик и, получив согласие, велел кельнеру принести себе большую кружку кофе со сливками и круассан. Жюстина оценила его старания.

– Атмосфера прямо-таки парижская, – сказала она. – Говорите честно, меня ждёт новое неприятное известие и вы решили подсластить пилюлю?

Штерн пожевал губами.

– Да или нет, судить вам. Речь о том, как умер мистер Вейнтрауб.

– И как же? – спросила Жюстина и поморщилась: над лужайкой со свистом пророкотал винтами полицейский вертолёт.

– Коронер и остальные поставлены в известность, что ему стало плохо в лифте, – дождавшись, пока стихнет рокот, ответил Штерн. – Сердце. Вероятнее всего, обширный инфаркт, но это пусть эксперты скажут… Мы с врачом и медсёстрами перенесли его из лифта в медицинский кабинет, и там, несмотря на все усилия, он скончался до приезда реанимационной бригады. В доме есть несколько видеокамер. Записи это подтвердят.

Жюстина отодвинула тарелку с остатками завтрака, принялась за кофе и, сделав два глотка, закурила сигарету. Годы работы в полиции притупили её чувства и приучили есть даже в морге, а рассказ о мирной смерти столетнего старика выглядел безобидно.