Олег Петрович-Белкин - Настоат

Лед хрустит у меня под ногами. Под его тонким слоем – опавшие листья; осень и зима ведут неравную битву. Скоро все умрет, покроется коростой и гнилью; цвета исчезнут; останется белый снег, а под ним – черный Город. Бледная кожа и темная душа – как это знакомо!

Я соврал Энлиллю, когда сказал, что люблю этот Город. Я его ненавижу! Не знаю, как и почему в нем оказался – просто помню, что однажды он вырос из-под земли среди полей, лесов и равнин древнего мира. С тех пор я замурован в его стенах, и нет мне покоя, нет выхода. У всех нас одна и та же история – мы очутились здесь не по своей воле. Город – первопричина, источник человеческой боли, он живет за счет нас, высасывает все соки. Его бизнес – промышленное расщепление души и эмоций.

Настоат говорил, что мы и есть Город. Это очень оптимистичный взгляд, ибо если уповать на него, то можно поддаться иллюзии, будто от нас что-то зависит. Изменись сам – изменится и весь Город. Я не уверен… Пожалуй, правильнее будет сказать, что мы живем в антиутопии. Настоат – единственный, кто еще борется; все остальные – я, Курфюрст, Дункан, Архитектор, Йакиак, Иненна – давно смирились и потеряли надежду. Один Ламассу чувствует себя, как рыба в воде, легко и непринужденно: он – олицетворение, порождение этого Города, его хранитель, прислужник и проводник. Темный иль светлый – понять невозможно…

На больничном кладбище сотни надгробий. К некоторым протоптаны узкие тропинки, и снег, падая на них, в мгновение ока тает. Будто что-то греет из-под земли, какая-то незримая сила: наверное, слезы, человеческое тепло, тоска, любовь и забота. Другие могилы покоятся под сугробами – в них нет ничего, кроме костей, кромешного мрака и вечности. Хотел бы я оказаться среди первых, но чувствую – будет второе.

Посреди кладбища стоит белая лошадь, окутанная прозрачным туманом. Беги, беги, дорогая – не то задохнешься здесь, утонешь среди белесого морока. В детстве я видел мультфильм – в нем говорилось, что такое возможно… Ляжешь спать – и не проснешься. Я прогоняю лошадь: прости, душа моя, но здесь небезопасно. Тебе нужно жить – это со мной все уже кончено!

Солнце взошло. Медленно прохожу мимо больничной ограды. Ноги стерлись, но осталось немного – дворец Курфюрста на горизонте. Туман рассеивается; прямо передо мной – огромный дуб, раскидистый, устремленный в самое небо. Кроны его не видно за низко плывущими облаками. Близятся заморозки, зима, еще более обильные снегопады, а он зелен, как ни в чем не бывало.

И чего я расклеился? Пессимизм – оборотная сторона глупости. А точнее, сама глупость… Вот же оно, воплощение всепобеждающей жизни! Дуб растет посреди Города, не спрашивая ни у кого разрешения, не подчиняясь чужой власти, не ощущая себя пленником и страдальцем. Он просто есть – и точка. Никакого благоволения и внешнего одобрения – Городу остается только смириться!

Я знаю: Жизнь не кончена в 31 тысячу лет. Надо жить, надо любить, надо верить. Я был неправ – кроме белого и черного, есть и иные цвета, богатая палитра полутонов и оттенков. И зеленый дуб – первейшее тому доказательство!

Город улыбается, глядя на меня сверху.

Вот и все: метаморфозис окончен.

«В Великом следствии все, как обычно», – кажется, так говаривал Деменцио Урсус, когда давеча навещал Клаваретта. Я этого повторить не могу – слава Богу, ни разу здесь не был. Да и вообще, спокойствие – понятие относительное: Дворцу следствия очень далеко в этом плане до моего замка.

Ламассу остался дома – ликвидирует последствия наводнения. Не ожидал, что у него столь явный управленческий и организационный талант: выстроил Нарохов, всем раздал указания – одни рубят лес, другие сжигают ил и возносят молитвы, третьи восстанавливают семь врат, отделяющих нас от Города, а то, неровен час, всякая шушера будет захаживать. Теперь это уже недопустимо – вскоре замок будет полностью обособлен и закрыт от внешнего мира: моему новому бытию требуются иные условия – уединение, покой и одиночество. Еще несколько дней – и я сам буду навещать жителей Города, тогда как им доступ ко мне будет заказан. Можно сказать, мы окажемся в совершенно разных пространственно-временных континуумах – и это будет прекрасно! Однако для начала необходимо соблюсти кое-какие формальности – прежде всего переговорить с Дунканом и убедить его принять участие в заговоре. Таков уговор, и я его не нарушу.