Андрей Рубанов - Человек из красного дерева

От идеи снять дом в деревне пришлось отказаться. Ребёнка надо было социализировать, и чем быстрее, тем лучше. И на этом не экономить ни денег, ни времени. Я выбрал для жительства новый район, в городе его ласково и мечтательно называли “башенки”: четыре железобетонных охабины, каждая по шестнадцать этажей, далеко от центра, но зато близко к природе, на берегу реки, в конце улицы Ленина. В большом доме девочка быстрее найдёт себе друзей и подруг из числа соседских детей.

“Башенки” стояли квадратом, наподобие крепости, внутренний двор выглядел чудом передовой градостроительной мысли: площадка для детских игр, площадка для спорта, площадка для выгула собак. Мне особенно понравилось обилие протяжённых дорожек из гладкого асфальта – можно рассекать и на роликах, и на самокате, и на велосипеде, не исчезая из поля зрения родителя, бдящего из окна.

“Башенки” населял народ небедный, вдобавок примерно четверть всех квартир была куплена впрок, и арендовать свободный апартамент на две просторных комнаты не составило проблемы. Агент-риелтор, рыхлый малый с розовым лицом, был счастлив провернуть сделку за считаные часы; я действовал как идеальный клиент: не торговался, не капризничал, не обратил внимания на отсутствие телевизора и кондиционера, уплатил наличными и даже поддержал разговор о курсе доллара и джентрификации.

Владелицей хаты оказалась женщина из семьи старожилов, двоюродная сестра заместителя мэра по социальной политике, у нас с нею нашлось множество общих знакомых.

Дуняшке квартира тоже понравилась, особенно интернет, летящий со скоростью восемь мегабит. Хозяйка долго извинялась, что холодильник – старый и маловместительный. Я с трудом скрыл отсутствие интереса к этой животрепещущей теме, но выдержал длительную дискуссию о методах остекления лоджий, и под занавес блеснул знаниями насчёт настилки паркетной доски.

Наконец, оба они, хозяйка и агент – исчезли, одинаково вспотевшие от удовольствия: агент обогатился на двадцать пять тысяч, а владелица – на сумму вдвое большую, за первый месяц плюс секьюрити в размере месячной оплаты.

Дуняшка была счастлива. Несколько раз обошла комнаты, кухню, заглядывала во все углы, привыкала к территории, как животное; открыв дверь, вышла в общий коридор, к лифту и мусоропроводу. Трижды назвала меня “папой” – все три раза я вздрагивал с непривычки.

Спросила:

– Мы будем тут жить всегда?

– Нет, – ответил я. – У нас есть свой дом, в деревне, недалеко отсюда. Ты родилась в том доме. Он сгорел – но мы построим новый. А потом ты сама выберешь, где жить, в деревне или в городе.

– Я хочу и там, и там.

Её глаза горели, она наслаждалась новизной обстановки, и я почти заразился от неё восторгом.

И мы сели на стулья, за кухонным столом, и она выслушала от меня длинную и, возможно, занудную нотацию. Перечень запретов был огромен. Нельзя возиться с водой: вода вредна сухому дереву. Нельзя бегать слишком быстро и подпрыгивать слишком высоко: деревянные люди втрое сильнее обычных смертных, и показывать эту силу не следует. Можно есть, можно жевать конфетки, ириски, леденцы, чипсы, орешки и всё, что жуют и чем хрустят обыкновенные дети, можно пить колу, лимонад, сок, – но всё съеденное и выпитое потом придётся удалять из нутра, и это неприятно. Туалет не понадобится, истуканы не писают и не какают, у них нет пищеварительной системы. Истуканы не потеют и ничем не пахнут, не плачут, не чувствуют боли, жары и холода, истуканы ничего не забывают, всё, что с ними случается, – остаётся в памяти навсегда, ногти не растут, но и не обламываются, волосы не растут – но и не выпадают, зрение не слабеет, зубы не портятся, губы не трескаются; истуканы боятся лишь открытого огня и грубого физического повреждения, истукана нельзя попортить ножом, но если отрубить ему топором руку или ногу – истукан останется калекой, его ткани не подвержены регенерации, а что такое регенерация – объяснять не буду, сама можешь нагуглить; истукан есть лучший вариант человека, имеет все его достоинства, но лишён его недостатков, он всегда бодр, сон и отдых – не для него; истуканы все молоды и красивы, среди них нет ни толстых, ни кривых, ни горбатых; истукан не бывает одинок, он всегда может рассчитывать на помощь своего собрата; все истуканы держатся друг за друга, попавших в беду – выручает вся община, что бы ни случилось – помощь обязательно придёт, иногда с такой стороны, откуда сам не ожидаешь; наконец, главное: истукан не доверяет людям, потому что люди сами однажды дали повод, чтоб им не доверять; люди истуканам – не друзья.