Анри де Кок - Гостиница тринадцати повешенных

Черты Паскаля действительно выражали радость. Внутренне он благодарил судьбу, позаботившуюся так скоро приблизить его к этой молодой женщине, которую графиня де Шале поручила ему оберегать от неприятностей, а возможно, и страданий, – каких именно, он еще не знал, но твердо намеревался выяснить.

Он уже собрался было задать еще парочку вопросов племяннице торговке, как в магазин вошли два господина, при виде которых Жильетта быстро встала со своего места, а Ла Пивардьер снял шляпу.

В роскошных бархатных плащах, вышитых золотом и наброшенных на столь же дорогие атласные камзолы, убранные кружевом и позументами, оба эти дворянина были при шпагах и в черных шляпах с развевающимися красными перьями.

– Ну-ка, Жильетта! – вскричал один из них, небрежно опустившись на стул, чему последовал и его товарищ. – Две гребенки для усов… да поскорей!.. Мы сломали наши… ха-ха-ха!.. играя в мяч!.. Хоть эта игра со смерти славного короля Генриха и исчезновения этих escualdonacs [12] Баскские дворяне, заядлые игроки в мяч. – Примеч. автора. больше и не в моде… но нам все равно… нас она забавляет… и, следовательно, первый, кто позволит себе не признать эту игру королевой всех игр, будет иметь дело с нами! Ну, скорей же, Жильетта; твоей старой горбуньи-тетушки здесь нету! Оно и к лучшему! Твое свеженькое личико нам нравится гораздо больше ее противного рыла… к тому же ты теперь можешь спросить с нас за гребешки сколько пожелаешь… мы торговаться не будем.

Речи были довольно вольными, но Ла Пивардьер выслушал их, даже не моргнув.

– Кто эти столь бесцеремонные господа? – тихо спросил Симеони у своего хозяина.

Антенор с удивлением посмотрел на искателя приключений.

– Как! Вы их не знаете? – произнес он.

– Вероятно, раз спрашиваю у вас, кто они такие?

– Тот, который только что говорил, это знаменитый Исаак де Лафемас, один из верных слуг кардинала-министра, беззаветно преданный его преосвященству.

– Вот как!

– Исаак де Лафемас командует ловкачами … смельчаками, которые во всякое время дня и ночи не боятся рисковать своей жизнью даже из-за самых пустых ссор…

– И своей честью… если только у них осталось ее сколько-нибудь от шатанья по улицам, картежной игры и обворовывания серапенов [13] Прозвище парижан Серапены (serapins) – в эпоху Людовика XIII. , имеющих несчастье возвращаться домой после комендантского часа. А тот, что с господином де Лафемасом, как его-то зовут?

– Это шевалье де Мирабель, тоже искусный фехтовальщик.

– Так это вы из глубокого уважения к этим искусным фехтовальщикам … остаетесь глухи?

– К шуточкам-то, которые они отпускают на счет моей почтенной супруги? Нет, это совсем не так, дражайший господин Симеони, даже не думайте. Вы видели меня в деле. Но, должен вам заметить, в торговле надо придерживаться известного рода благоразумия. К тому же если их знаю, то они-то вовсе со мной не знакомы. Я так редко бываю в Париже! Следовательно, насмехаясь над Моник Латапи, они вовсе не имеют намерения насмехаться над Антенором де Ла Пивардьером. К тому же, даже если бы они и знали мое имя и звание, не думаю, что было бы уместно, с моей стороны, выходить из себя, когда они наполняют золотом мою кассу.

– Вы правы, господин де Ла Пивардьер. Торговля обязывает!

– Вот именно.

– Но, надеюсь, я как человек, не имеющий к торговле никакого отношения, имею право возмутиться, когда на моих глазах так оскорбляют честную девушку, которая не может защитить себя сама, не так ли?

– Как это?

Паскаль Симеони жестом указал Ла Пивардьеру на Жильетту, которую Лафемас и шевалье де Мирабель, не обращая внимания на присутствующих и хохоча во все горло, тянули к себе за обе руки через прилавок, чтобы поцеловать.

Здесь следует вновь похвалить Ла Пивардьера: завидев это, он крепко выругался и потянулся за шпагой.

– Остановитесь! – удержал его Симеони и сам направился к молодым людям, находившимся от него шагах в десяти.

А бедняжка Жильетта, как и ее дядя, похоже, тоже была убеждена, что торговля обязывает ; но мы, однако, полагаем, что эти обязанности не всегда были ей по вкусу. Раскрасневшаяся, трепещущая, она, как могла, отбивалась от двух повес, которые не прекращали свои преследования.

– Простите, господа, можно вас на два слова?

При этом Паскаль Симеони, со свойственным ему проворством и ловкостью, ударил разом каждого из них по плечу.

Лафемас и Мирабель, мгновенно оставив Жильетту в покое, вскочили с намерением наказать наглеца, осмелившегося прервать их столь неделикатным образом.