Борис Акунин - Коронация, или Последний из романов

И на этом поток высочайших милостей не иссяк.

– Взамен содержимого некоей шкатулки, благодаря вам вернувшейся к царице, – мне показалось, что здесь в голосе императора зазвучала лукавая нотка, – мы жалуем вас бриллиантовой табакеркой с нашим вензелем и наградными из нашего личного фонда – десятью тысячами рублей.

Я снова поклонился:

– Покорнейше благодарю, ваше императорское величество.

На этом церемония награждения была завершена, и я попятился назад, за спины августейших особ. Эндлунг тайком подмигнул мне и состроил почтительную физиономию – мол, где мне теперь до такой важной персоны. Я хотел ему улыбнуться, но не получилось.

А государь уже обращался к членам Зеленого дома.

– Бедный маленький Мика, – сказал он и скорбно сдвинул брови. – Светлый агнец, злодейски умерщвлённый гнусными преступниками. Мы скорбим вместе с тобой, дядя Джорджи. Но ни на минуту не забывая о родственных чувствах, давайте помнить и о том, что мы не простые обыватели, а члены императорского дома, и для нас авторитет монархии превыше всего. Я сейчас произнесу слова, которые, возможно, покажутся вам чудовищными, но все же я обязан их сказать. Мика умер и ныне обретается на небесах Спасти его нам не удалось. Но зато спасена честь и репутация Романовых. Кошмарное происшествие не имело никакой огласки. А это главное. Уверен, дядя Джорджи, что эта мысль поможет тебе справиться с отцовским горем. Несмотря на все потрясения, коронация совершилась благополучно. Почти благополучно, – добавил государь и поморщился – очевидно, вспомнив о Ходынской неприятности, и эта оговорка несколько подпортила впечатление от маленькой речи проникнутой истинным величием.

Ещё более ослабил эффект Георгий Александрович, вполголоса сказавший:

– Посмотрим, Ники, как ты заговоришь об отцовских чувствах, когда у тебя появятся собственные дети…

В коридоре ко мне подошла Ксения Георгиевна, молча обняла, положила голову мне на плечо и дала волю слезам. Я стоял неподвижно и только осторожно поглаживал её высочество по волосам.

Наконец великая княжна распрямилась, посмотрела на меня снизу вверх и удивлённо спросила:

– Афанасий, ты не плачешь? Господи, что у тебя с лицом?

Я не понял, что она имеет в виду, и поворотил голову, чтобы взглянуть в висевшее напротив зеркало.

Лицо было самое обыкновенное, только немножко застывшее.

– Ты передал ему мои слова? – всхлипнув, спросила шёпотом Ксения Георгиевна. – Сказал, что я его люблю?

– Да, – ответил я, помедлив – не сразу вспомнил, что она имеет в виду.

– А он что? – Глаза её высочества, мокрые от слез, смотрели на меня с надеждой и страхом. – Передал мне что-нибудь?

Я покачал головой.

– Нет. Только вот это.

Вынул из кармана опаловые серьги и бриллиантовую брошь.

– Он сказал, ему не нужно.

Ксения Георгиевна на миг зажмурилась, но и только. Все-таки не зря её высочество с детства обучали выдержке. Вот и слезы уже не текли по её нежным щекам.

– Спасибо, Афанасий, – тихо молвила она. Голос прозвучал так устало, будто её высочеству было не девятнадцать лет, а по меньшей мере сорок.

Я вышел на веранду. Что-то дышать стало трудно. К вечеру над Москвой повисли тучи. Видно, ночью будет гроза.

Странное у меня было ощущение. Судьба и монаршья милость одарили меня со сказочной щедростью, вознесли на высоту, о которой я и не мечтал, а чувство было такое, будто я потерял всё, чем обладал, и потерял навсегда.

Над кронами деревьев Нескучного парка прошелестел ветер, заполоскал листвой, и я вдруг отчего-то вспомнил предложение Эндлунга перейти в морскую службу. Представил чистый горизонт, пенистые гребни волн, свежее дыхание бриза. Глупости, конечно.

Из стеклянных дверей вышел мистер Фрейби. Ему тоже в минувшие дни пришлось несладко. Остался один, без господ. Побывал под тяжким подозрением, подвергся многочасовому допросу и теперь вместе с багажом повезёт в Англию свинцовый гроб с телом мистера Карра. Однако все эти испытания на батлере никоим образом не отразились – он выглядел всё таким же флегматичным и благодушным.

Приветливо кивнул мне и встал рядом, облокотившись на перила. Закурил трубку.

Эта компания меня вполне устраивала, так как с мистером Фрейби вполне можно было молчать, не испытывая ни малейшей неловкости.

К подъезду выстроилась вереница экипажей – сейчас должен был начаться разъезд.

Вот с крыльца стали спускаться их величества, сопровождаемые членами императорской фамилии.