Андрей Воронин - Рукопись Платона

— Звучит заманчиво, — вздохнул полицмейстер, — но боюсь, однако, что без новых обид не обойдется. Понимаете ли вы, Мария Андреевна, что мне, быть может, придется говорить вещи гораздо более оскорбительные для вас, чем все, что было сказано до сих пор? Ясно ли вы представляете, насколько глубоко, быть может, мне придется вторгнуться в вашу частную жизнь? И, к слову, вы совершенно правы, говоря, что обязаны отчетом только государю. Единственное, о чем я могу просить вас, это о помощи, которую только вы и можете оказать мне и несчастному Андрею Трифоновичу в поиске убийц его племянника. Я не имею ни оснований, ни, признаться, желания подозревать вас в этом страшном злодействе. Однако вы можете знать нечто, о чем рассказать вам мешает дворянская гордость или же обыкновенная девичья стыдливость...

— А, вот что! — с горечью воскликнула княжна. — Ну, разумеется... Повторяю, я к вашим услугам, ибо стыдиться мне нечего. Обещаю вам полное прощение, даже если ваши вопросы покажутся мне оскорбительными. Ну же, Иван Игнатьевич, приступайте! Не можете? Отлично, тогда я вам помогу. Так вот: к дьяволу этикет!

Полицмейстер, которого шокирующий выкрик княжны заставил вздрогнуть, озадаченно повертел головой, прислушиваясь к своим ощущениям, и кивнул.

— Итак, сударыня, вы утверждаете, что Алексей Берестов ушел от вас в десятом часу? Отчего же он так задержался? Ведь, по словам Андрея Трифоновича, он отправился к вам сразу после обеда.

— Мы просто заболтались, — честно ответила княжна. — Алексей Евграфович оказался очень интересным собеседником.

— О чем же вы говорили, если не секрет?

— Что?! — возмутилась княжна, но тут же смущенно развела руками. — Ах да, простите, я ведь обещала... Собственно, ни о чем. Об археологии, к примеру, — он ею очень увлекался и даже подарил мне найденный им при раскопках в кремле скифский меч. О Петербурге, о знакомых — оказалось, что у нас с ним множество общих знакомых...

— А его дядюшка говорит, что Алексей Евграфович отправился к вам, как бы это выразиться... ну, словом, с намерением за вами, э... поухаживать.

— Это было намерение не столько Алексея Евграфовича, сколько его дядюшки, — сказала княжна. — Он и букет принес, роскошные такие розы, оранжерейные... Об этом мы тоже говорили, но в тоне скорее юмористическом, чем каком-либо ином.

— Так ли? — усомнился полицмейстер. — Простите, княжна, но это и в самом деле важно.

— К чему это вы клоните? — насторожилась Мария Андреевна.

Полицмейстер снова вздохнул, но тут же взял себя в руки, вспомнив, очевидно, что княжна сама предложила послать к дьяволу этикет.

— Попытайтесь взглянуть на это дело со стороны, — сказал он. — Не с моей точки зрения, а просто со стороны. Молодой человек отправляется в гости к очаровательной незамужней девице, имея при себе букет роз и намерение — уж неважно, свое или дядюшкино, — завоевать сердце гордой красавицы. В гостях он засиживается дотемна, из чего, не зная подробностей их разговора, можно сделать вывод, что осада крепости началась весьма успешно. Они так приглянулись друг другу, что высокородная принцесса даже вышла проводить его на крыльцо. И кто знает, о чем они там говорили, до чего договорились? Быть может, было назначено тайное свидание под покровом ночи; быть может, молодой человек, томимый нежным чувством, побродив по улицам, сам, без приглашения, вернулся к дому возлюбленной, где и нашел свою смерть. Кто его убил? Это мог быть уличный грабитель, какой-нибудь пришлый душегуб с клеймом на лбу, но мог — слышите, мог! — оказавшийся поблизости тайный воздыхатель гордой красавицы, который, увидев соперника, обезумел от ревности и обнажил клинок...

— Господь с вами, Иван Игнатьевич! — воскликнула княжна. — Вам бы пьесы писать на манер сэра Вильяма Шекспира! Неужто вы сами не видите, что это сущий вздор?!

Забывшись, она резко поднялась с софы и возмущенно взмахнула руками. И, разумеется, спрятанный под ее просторной крестьянской кофтой изящный дуэльный «лепаж» немедля воспользовался оплошностью княжны. Проклятая штуковина, в полном соответствии с законом, согласно которому все предметы, лишившись опоры, падают не вверх, а вниз, с громовым стуком грянулась о натертый до блеска паркет.

Княжна, за разговором успевшая совершенно позабыть о том, что вооружена, уставилась на пистолет застывшим от изумления взором, а полицмейстер, менее всего ожидавший подобного поворота событий, и вовсе уронил челюсть, приобретя донельзя глупый вид. Эта немая сцена была неожиданно прервана раздавшимся от двери возгласом. Обернувшись на этот мучительный звук, Мария Андреевна и полицмейстер увидели градоначальника, который, комкая на груди обшлага мундира, полными слез глазами смотрел на пистолет.