Джинн Калогридис - Я, Мона Лиза

— Мадонна Лиза! — кричала Лоретта из ворот церковного кладбища. Она задохнулась, раскраснелась. — Маттео заболел! Кажется, это мор! Здесь Клаудио, он ждет, чтобы отвезти вас домой!

— Маттео заболел, — сказала я Леонардо.

Он открыл рот, собираясь что-то сказать, и снова протянул ко мне руку, но, прежде чем он успел дотронуться до меня, прежде чем успел произнести хоть слово, я подобрала юбки и помчалась к Лоретте.

Я вбежала в дом и успела метнуться к лестнице, когда из столовой меня окликнул муж.

— Лиза! Иди сюда, познакомься с нашим гостем! В дверях появился Франческо и со своей обычной ласковой улыбкой взял меня за руку.

— Идем же, — сказал он и потянул меня за собой, прежде чем я запротестовала.

В середине нашего длинного обеденного стола сидел какой-то человек, при моем появлении он поднялся и отвесил поклон. Он был на голову ниже Франческо и лет на двадцать моложе. Короткая туника, заостренная бородка и говор — все говорило о том, что он из Рима.

— Мадонна Лиза, я полагаю?

— Прошу простить меня. У меня заболел сын, я должна к нему идти.

Франческо продолжал улыбаться.

— Нет никакой спешки. Сядь, побудь с нами. — Его спокойствие было совершенно неуместным.

Я запаниковала. Неужели мой ребенок умер и теперь Франческо пытается таким образом меня успокоить? И кто этот незнакомец — лекарь, который тоже пришел меня утешить?

— Где Маттео? — решительно спросила я.

— С ним все в порядке, — как ножом отрезал муж. Он даже не попытался меня остановить, когда я как безумная взлетела вверх по лестнице, путаясь в юбках. Распахнув дверь в детскую, я увидела, что комната пуста — все вещи Маттео куда-то исчезли, а в комнате няни тоже никого не было. В маленькой кроватке не осталось даже простынки.

Я спустилась вниз, чувствуя, что вот-вот сойду с ума. Франческо остановил меня этажом ниже, как раз напротив своих покоев.

— Где он? — с дрожью в голосе спросила я. — Куда ты его запрятал?

— Мы все в кабинете, — спокойно ответил муж и взял меня за руку, так что я даже не успела потянуться к ножу.

Войдя в кабинет, я быстро его оглядела: ребенка нигде не было. Наш гость восседал за маленьким круглым столом в центре комнаты. С обеих сторон от него расположились двое — Клаудио и один из солдат, который охранял наш дом сразу после испытания огнем Савонаролы. Этот солдат держал нож у горла Дзалуммы.

— Как ты можешь? — прошипела я, обращаясь к Франческо. — Как ты можешь так поступать с нашим сыном?

Он презрительно хмыкнул.

— У меня есть глаза. Он такой же, как мать, — сомнительного происхождения.

В этом был весь он, хладнокровный Франческо.

Он подвел меня к стулу напротив нашего гостя, я плюхнулась на сиденье и уставилась на Дзалумму. Она стояла с каменным лицом, несгибаемая в своей решимости. Я опустила взгляд и увидела на столе перед собой письмо к Джулиано, оно лежало раскрытым, так что я легко могла его прочесть. Рядом я обнаружила перо, чернильницу и чистый лист пергамента.

Франческо, не отходивший от меня ни на шаг, опустил руку на мое плечо.

— Письмо необходимо переписать.

Я пропустила его слова мимо ушей, продолжая смотреть на Дзалумму. Ее глаза превратились в два непроницаемых черных омута. Наш высокочтимый гость едва заметно кивнул солдату, и тот сильнее прижал лезвие ножа к ее белому горлу. Дзалумма охнула, темная струйка потекла из-под лезвия и собралась в ложбинке у ключицы. Рабыня потупилась; она не хотела, чтобы по ее взгляду я поняла, как она напугана. Она не сомневалась, что сейчас умрет.

— Не делайте этого, — попросила я. — Я напишу все, что захотите. — Я оценила ситуацию: солдат, Клаудио и человек с бородкой находились по другую сторону стола, а рядом со мной стоял Франческо. Если бы я потянулась к кинжалу, спрятанному за поясом, он остановил бы меня, прежде чем я успела бы обогнуть стол, и Дзалумма все равно бы погибла.

Франческо любезно махнул рукой в сторону бородатого.

— Мессер Сальваторе, — сказал он, — прошу вас. — Сальваторе положил локти на стол и наклонился вперед, ко мне.

— Перепишите две первые строки, — велел он. — Письмо должно звучать так, будто оно написано вами.

Я окунула перо в чернильницу и вывела на чистом листе:

«Любовь моя!

Мне солгали, сказав, что ты мертв. Но сердце мое к тебе не переменилось».

— Очень хорошо, — похвалил меня Сальваторе и продиктовал дальше:

«Твой сын и я в смертельной опасности. Нас схватили твои враги. Если ты со своим братом Пьеро не явитесь на торжественную мессу двадцать четвертого мая в Санта Мария делъ Фьоре, нас убьют. Пошлешь войска или кого-нибудь другого вместо себя — и мы умрем.