Филипп Ванденберг: Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

Фон Ностиц и Халима вошли в комнату. Никто не сказал ни слова. В душе Омара боролись грусть и ярость. Ярость объяснялась тем, что он прекрасно знал, кто убийца. Но все убийцы ошибаются, и в данном случае он не принял во внимание чистильщика обуви перед входом в отель.

— Нужно уведомить полицию, — сказал Омар.

Фон Ностиц кивнул.

Омар подошел к кровати и попытался выпрямить ноги и руки покойного. Кулак на груди был сжат с такой силой, что Омару потребовались все его силы, чтобы разогнуть ее. Казалось, в руке Хартфилд сжимал какой-то медальон. Однако когда Омар разжал кулак, он обнаружил лишь осколок, маленький, темный и почти квадратный. Можно было подумать, главным в момент смерти для Хартфилда было сохранить эту вещицу.

Нагиб долго смотрел на него. Фон Ностиц сразу понял, о чем идет речь: письмена были поразительно похожи на надписи на прочих фрагментах плиты из Рашида. Затем же произошло то, чего в сложившейся ситуации никто не ожидал: Нагиб засмеялся. Возле тела профессора его безудержный сардонический смех вселял ужас. Омару хотелось ударить его по лицу. Но Нагиб сам заметил неуместность своего поведения и мгновенно умолк.

— Три слова, — сказал он серьезно, — вся тайна заключалась в трех словах. Невероятно.

Барон достал лист с переводом текста плиты из Рашида, который он постоянно носил с собой. Он протянул его Нагибу, но тот отвернулся. Он знал содержимое наизусть.

— Три слова! — повторил Нагиб, указывая на три строчки.

— Последнее предложение текста с плиты из Рашида гласит: «Поэтому мы, священнослужители Мемфиса, на том месте камни сложили, где светящиеся руки Ра оканчиваются, когда день и ночь сравняются на закате на западном горизонте, чтобы ворота к богу закрыты навеки остались».

Фон Ностиц был поражен неожиданным открытием. Как долго бродили они в темноте, а решение оказалось таким простым. Во времена Имхотепа существовало лишь одно строение, которое могло отбрасывать тень. И на закате тень падала на восток То есть вход в гробницу находился восточнее пирамиды, точнее, в том самом месте, где тень заканчивалась в день равноденствия, 21 мая или 23 сентября. Но которую из дат имели в виду священники? Весеннее или осеннее равноденствие?

— Какое сегодня число? — спросил барон, взглянув на остальных.

Нагиб кивнул, Омар и Халима не реагировали. От дня осеннего равноденствия их отделяли трое суток. Но кого это теперь волновало? Всем им стало ясно, что в природе существуют загадки, не требующие разгадок, и вопросы, не нуждающиеся в ответах, загадки и вопросы, обращенные в вечность.

Омар заявил об убийстве в Караколе в Гизе. Он также сообщил о темных делишках Вильяма Карлайля и племянницы Хартфилда Амалии Дунс и о том, что Карлайля видели непосредственно после убийства, когда он в спешке покидал отель. Розыски полиции быстро дали результат: Карлайль был задержан в отеле «Ориент», приличном месте, в котором останавливались преимущественно англичане. Омар опознал Карлайля как находившуюся в розыске личность, микасса же подтвердил, что видел, как тот покидал отель «Мена Хаус».

Когда Омар в ярости бросил Карлайлю в лицо обвинение в том, что тот убил Хартфилда, чтобы вступить совместно с его племянницей во владение имуществом убитого, Карлайль, чьи нервы были на пределе, сломался и признался в том, что миссис Дунс уговорила его совершить преступление, пригрозив бросить его. Но это бы означало для Карлайля конец его жизни, потому что он был в нее влюблен.

Две вещи занимали мысли Омара, когда он на такси возвращался в «Мена Хаус»: во-первых, как мужчина может влюбиться в суфражистку вроде Амалии Дунс. Но жизнь научила его тому, что предсказать можно лишь путь звезд, все человеческое же своеобразно и непредсказуемо. Второй заботой было объяснить барону, что Омар больше не хочет иметь ничего общего с тем делом, для которого тот его нанял. Он хотел начать с Халимой новую жизнь, причем где-нибудь подальше от Саккары.

Во время ужина в «Мена Хаус», который всегда проходил в общем составе, барон фон Ностиц отсутствовал. Происшествия последних дней так потрясли их, что ни Халима, ни Омар, ни Нагиб не придали этому особого значения. Когда они перешли к десерту — сладкому блюду из риса и коричневого сахара, — барон же все еще отсутствовал, Омар поднялся в его комнату и обнаружил ее пустой.