Филипп Ванденберг - Операция «Фараон», или Тайна египетской статуэтки

— Думаю, я понимаю, о чем вы говорите.

— Имхотеп, — продолжал Хартфилд, — был близок к бессмертию, достичь его он так и не смог. Он совершил самоубийство, будучи в замутненном сознании. И его современники захоронили его со всем его наследием и с почестями, достойными фараона, снабдив золотом и драгоценностями. А его познания они замуровали в стены, чтобы познания гения не были утеряны.

Помедлив, Халима предположила:

— Вы видели гробницу, профессор?

Воцарилось долгое молчание. Затем он ответил:

— Посмотри на меня. Три двери ведут к склепу. Первая называется «Воротами мира», вторая — «Воротами тоски», а третья несет имя «Ворот безумия». Тот, кто переступит последний порог, подвергнется действию «тени смерти» — тех раздражителей, что веками множились в гробнице. И ни у кого нет шанса выйти оттуда в здравии. Я был первым переступившим порог тайны и вскоре почувствовал это. Затем монахи Сиди Салима вынудили меня открыть им место, где находится вход. Несмотря на предостережения, они все вошли. Теперь в монастыре царит безумие. Теперь они готовы перегрызть друг другу горло.

— Во имя Аллаха Всемилостивого! — в ужасе вскричала Халима. — Нельзя, чтобы они нашли гробницу.

Хартфилд взглянул на нее и кивнул.

— Поэтому я и рассказал тебе все.

В голове Халимы роились ужасные образы. Казалось, она видит Омара, проходящего через первые, вторые, третьи ворота. Она закричала так, будто ее саму настигла «тень смерти», и выбежала из комнаты, оставив профессора лежать на кровати. Миновав холл отеля, она прыгнула в одно из ожидавших у порога такси и крикнула: «В Саккару. Как можно быстрее!»

Хасан, от чьего внимания не ускользало ни одно событие, происходившее в отеле «Мена Хаус», наблюдал за описанной сценой издалека. Однако ничего не мог понять.

— Не могли бы вы ехать побыстрее? — постоянно спрашивала Халима у водителя.

Тот вел свой старый «форд» на предельной скорости, однако со спокойствием погонщика верблюдов заметил:

— Аллах создал время, о спешке речи не было.

Она уже дважды теряла Омара, третьего раза она не перенесла бы. Этого просто не могло произойти. Омар не имел права входить в гробницу. Халима внезапно поймала себя на том, что она молится, призывает Аллаха, просит его не позволить свершиться несправедливости. Мстит ли ей сейчас Аллах за то, что она покинула аль-Хуссейна, которому поклялась в вечной верности? Она была готова искупить свою вину, заплатить любую цену, только не такую непомерно высокую, только бы не безумие Омара было расплатой!

Автомобиль поднимал тучи пыли, и видно его было издалека. Фон Ностиц сделал остальным знак прекратить работу. На полпути Халима выскочила из такси и побежала по песку к троим мужчинам, лишь теперь узнавшим ее.

— Что случилось? — издалека закричал Омар.

— Вы нашли Имхотепа? — взволнованно спросила Халима.

Фон Ностиц отмахнулся, так что сразу стало понятно, что их поиски оказались безуспешны.

Тогда Халима бросилась на шею Омару. Она покрывала его лицо поцелуями и радостно повторяла: «Аллах так пожелал. На то воля Аллаха!»

Сначала никто, и меньше всех Омар, не понимал, что происходит. Лишь когда Халима успокоилась и рассказала о предупреждении Хартфилда, лица мужчин изменились. Барон выразил сомнение и предположил, что история была лишь уловкой профессора, желавшего заставить их отказаться от дальнейших поисков. Однако Омар и Нагиб напомнили барону о его состоянии. В таком состоянии, как профессор, люди обычно не способны на хитрости. В любом случае они были едины в том, что в данный момент следует вернуться в Гизу и поговорить с Хартфилдом.

Перед «Мена Хаус» их ждал микасса. Казалось, он был взволнован.

— Здесь был этот Карлайль, — сообщил он Омару.

— Карлайль? — Омар был настолько удивлен, что не нашелся, что сказать.

— Он второпях покидал отель. Но что значительно интереснее, я не видел, как он входил. А я, как ты знаешь, не пропускаю ничего. — Микасса пожал плечами.

Омар не успел найти подходящее объяснение визиту Карлайля, как Нагиб схватил его за руку:

— Бежим!

Они взбежали по широкой каменной лестнице на первый этаж к комнате профессора.

Хартфилд лежал на кровати с широко раскрытыми глазами. Ноги его были перекрещены. Правая рука лежала на груди, сжатая в кулак, левая свисала с кровати. У кровати лежала веревка с двойными узлами на концах, какие используют погонщики верблюдов, чтобы бить животных. Хартфилд был мертв. Задушен.