Валерия Вербинина - Тайны Баден-Бадена

— Я не знаю, — ответила Анастасия, подумав. — Все так изменилось… Наверное, все зависит от того, сколько Наталья Денисовна пробудет здесь.

Михаил рискнул спросить о полковнике Дубровине. Да, он бывает у Меркуловых почти каждый день и неизменно заглядывает к Назарьевым. Глафире Васильевне и Петру Николаевичу он скорее нравится, но Анастасия от него не в восторге.

— Я не могу ни о чем с ним говорить, — призналась она, морщась. — У него на все готовые мнения. И мне не нравится, как он на меня иногда смотрит! — прибавила она с досадой. — Вера Андреевна как-то назвала его votre adorateur [43] Ваш обожатель ( франц. ). , но я бы предпочла, чтобы он обожал кого-нибудь другого.

— А графиня Вильде часто у вас бывает?

— Нет, я бы не сказала. Наверное, с Глафирой Васильевной и Петром Николаевичем ей скучно, а Меркуловы не слишком ей рады. То есть Наталья Денисовна не рада, — поправилась Анастасия. — И Григорий Александрович тоже не жалует графиню, он говорит, что она пустая женщина. Наверное, мне не следует так о ней говорить, — спохватилась девушка, — ведь она ваша знакомая…

Михаил заверил Анастасию, что он не настолько дружен с графиней, чтобы принимать близко к сердцу отзывы о ней. По правде говоря, его интересовало совсем другое, и, немного погодя, он спросил, часто ли его собеседница видит Григория Александровича.

Да, он бывает у Меркуловых, впрочем, не то чтобы часто; но они регулярно встречают его возле казино, до или после игры, и он всегда подходит поздороваться, если только его не сопровождает эта особа .

— Она ужасно ему досаждает, — прибавила Анастасия, — то обещает уехать, то грозит самоубийством, то требует, чтобы он знакомил ее со своими друзьями. Она прекрасно знает, что Григорий Александрович не станет ей потакать, потому что она не из тех женщин, которых представляют знакомым.

— А-а, — протянул Михаил. — То-то мне показалось странным, что тогда, возле Старого замка, он отвернулся и сделал вид, что нас не заметил…

— Конечно, это было не слишком учтиво, — отозвалась Анастасия, — но с ним была она, и вводить ее в общество было бы еще неучтивее. Вера Андреевна кое-что слышала о ней и пересказала нам: ее зовут вовсе не Диана, а Франсуаза, и ее мать была прачкой. Сейчас у нее порядочное состояние — я не о матери, конечно, мать давно умерла. Графиня Вильде уверяет, что с ее деньгами мадемуазель Диана вполне может купить себе «какое-нибудь ничтожество с титулом», и она только ради этого в свое время и приехала в Баден. Но тут ей повстречался Осоргин, и все ее планы пошли прахом.

— Я поверить не могу, — сказал Михаил после паузы, — что графиня обсуждала все это с вами.

Анастасия покраснела и бросила на него исподлобья быстрый взгляд.

— О, конечно, она говорила не со мной, а с Глафирой Васильевной, но я прекрасно все слышала. И потом, я думаю, всегда лучше знать, чем не знать, с кем имеешь дело. В конце концов, «Даму с камелиями» читали все…

А она изменилась, внезапно понял Михаил. Приемных родителей теперь называла только по имени и отчеству, свободно судила об окружающих ее людях и даже внешне производила гораздо более выгодное впечатление. (Он так и не заметил, что прическа Анастасии явно была сделана у хорошего парикмахера, что ее бледно-розовое платье с кринолином и шлейфом стоило во много раз дороже ее предыдущих нарядов и что, наконец, бархатная сумочка, на которую она время от времени любовно поглядывала, тоже появилась совсем недавно.)

— Между книгами и действительностью есть большая разница, — промолвил он вслух, чтобы поддержать разговор.

— Разумеется, — ответила Анастасия с улыбкой, — у героини книги хватило деликатности, чтобы умереть.

Михаилу стало немного не по себе: он узнал манеру выражения Веры Вильде. «Еще не хватало, чтобы Анастасия подпала под ее влияние… И почему она столько говорит о какой-то заурядной девке? Неужели Григорий Осоргин ей все-таки небезразличен?»

Он задумался, как бы ему поточнее выведать, что его собеседница думает об игроке, но тут явился Петр Николаевич, и беседу пришлось отложить на потом. На прощание Назарьев пригласил Михаила нанести им визит как-нибудь вечером и прибавил, что они будут рады его видеть.

— Непременно приходите! — добавила Анастасия.

Михаил воспрянул духом. Он услышал в этих словах нечто большее, чем формальную вежливость; он понял, что ему будут рады, — точнее, Анастасия будет рада, потому что мнению остальных он не придавал никакого значения. Тут ему захотелось есть, и, так как он не мог себе позволить роскошествовать в веберовской кофейне, он отправился на рынок, где купил клубники за совершенно смешные деньги и принялся тут же поедать ее, чувствуя себя как в детстве. На второе после клубники пошли две груши. «Кофе я уже выпил, — мысленно развеселился Михаил, — так что получается полноценный обед». Он ушел с рынка, но не успел сделать и полсотни шагов, как нос к носу столкнулся с княгиней Хилковой, которая выходила из лавки с выставленными в витрине дамскими шляпками и надписью, сулящей самый что ни на есть парижский шик. Княгиня вцепилась в Михаила как клещ и излила ему досаду на то, что в Бадене нигде нельзя найти приличных шляпок.