Иван Рассадников - Таинственный Хранитель

Верхняя строка начиналась с обрывка слова.

«…ым по коридору Зимнего дворца. Вдруг этот старый шут увидал шедшего мимо истопника, остановился и принялся кланяться ему в пояс. Я было поразился тому и говорю ему: «Помилуйте, князь, что вы делаете, ведь это простой истопник!» А он мне в ответ: «Помилуй Бог, ты граф, я князь; при милости царской не узнаешь, что будет за вельможа, то надобно задобрить вперед». Я почувствовал, что краска гнева в лицо мне бросилась. Трудно снести подобную обиду. Но я терпелив и памятлив. А Суворов, хотя и полководец великий, но человечешко превредный и преехиднейший. И все же от такого его отношения грустно мне сделалось и тяжело на сердце, ведь я служу государю моему верой и правдой и не заслужил такого небрежения со стороны князя».

Андрей похолодел. Не может такого быть! Это просто невозможно, невероятно!! Он заставил себя перевести дыхание и мысленно сосчитал до десяти. Сердце бешено колотилось. Тогда он перевел дыхание и сосчитал до десяти еще раз, а потом еще раз, и только когда сердцебиение немного унялось, снова медленно перечитал тот же отрывок. Сомнений не было – эти пожелтевшие от времени листы, вложенные кем-то в старинный том, принадлежали перу графа Кутасова. Иван Павлович своими словами пересказывает известный анекдот того времени, который упоминается во многих хрониках и записях о Суворове, персонажем которого он невольно сделался. Причем, в словах графа Кутасова о полководце не было ни зависти, ни ненависти, но лишь горечь и обида на сиятельного и родовитого князя. Мысли Андрея путались. Он принялся лихорадочно, но осторожно, перелистывать записи. Они были отрывочны и относились к различным моментам жизни павловского вельможи – нечто вроде дневника. О жизни в Гатчинском дворце, о мальтийцах, о масонах… Разрозненно, словно наброски к чему-то, быть может, Кутасов хотел со временем написать мемуары.

Случайность? Судьба? Мистика?.. Думал Андрей, глядя на лежавшие перед ним листки. Перед его мысленным взором возник портрет Ивана Кутасова. Ему даже показалось, будто губы графа на старинном портрете сложились в лукавую улыбку. Несомненно, это был знак! Андрей понимал, что ему необходимо досконально и как можно скорее изучить неизвестную рукопись. Для этого ее нужно было незаметно вынести из библиотеки и сфотографировать, чтобы потом основательно и неторопливо прочесть. Конечно, он потом вернет ее на место, а сейчас… сейчас он готов пойти на преступление, но не выпустит из рук драгоценные листки!

Сделав вид, что отдыхает, Андрей огляделся по сторонам: все заняты своими делами, никто не обращает на него внимания. Даже библиотекарь ушла куда-то вглубь стеллажей, так что с его места ее даже не видно. Он открыл свою черную папку, вынул оттуда листки бумаги с расписанием своих занятий и положил их поверх записей Кутасова. Потом еще раз бросил небрежный взгляд на окружающих и сложил стопку листков обратно в папку. Он действовал спокойно и уверенно, хотя внутри у него всё трепетало – ну не было у серьезного ученого-искусствоведа привычки воровать что-то из библиотек! Деловито собрав книги в стопку, он подошел к барьеру и негромко кашлянул. Женщина появилась откуда-то из-за стеллажей, он передал ей книги, и она аккуратно вычеркнула их из его читательского билета. Он попрощался и медленно пошел вдоль зала к выходу. Ему казалось, что она внимательно, слишком внимательно, глядит ему вслед, ожидал оклика, того, что его вернут обратно и обвинят в воровстве бесценного раритета. Вот он уже у выхода, вот переступил порог – ничего. Подавив вздох облегчения, Андрей сбежал по ступеням лестницы, отдал на выходе пропуск с подписью библиотекаря, и вышел на улицу. А теперь в метро – и на Балтийский вокзал! Там уже ждет его электричка до Гатчины. Главное не перепутать в спешке или по рассеянности нужную платформу, как случалось с ним уже дважды, а то уедешь куда-нибудь в Ораниенбаум или даже в Лугу. Жаль, сегодня Агриппина (они созванивались в середине дня) занята до позднего вечера. Впрочем, есть и хорошая новость – БМВ на хвосте у нее больше не висит. Пока не висит, во всяком случае.

В электричке Андрей устроился у открытого окна. Ритмично постукивали колеса на стыках рельсов, плавно покачивался вагон, убаюкивая пассажиров, уставших после трудового дня. И снова, как и в библиотеке, у него вдруг возникло неприятное ощущение, будто кто-то сверлит взглядом его спину. Он поерзал на месте и быстро оглянулся – никто из пассажиров вроде бы на него не смотрел. Показалось, подумал он, вытягивая ноги и откидываясь на спинку деревянного сидения. Город закончился, мимо окон проплывали милые пригородные пейзажи с дачными домиками, утопающими в яблоневых садах. Погода стояла прекрасная, ясное голубое небо, казалось, на время позабыло, что на календаре уже первый осенний месяц. Да и температура пока еще вполне летняя. Однако, когда позади осталось Красное Село, он заметил большую утиную стаю, которая, дружно хлопая крыльями, словно по команде, поднялась с озерной глади в воздух и, выстроившись клином, полетела на юг. «И все-таки уже осень…» – с грустью сказал он себе.