Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

– Да, – кивнул я, – я поеду с ним. Вдруг мне в самом полку удастся-таки что-нибудь выяснить.

– Удачи вам, Яков Андреевич, – пожелал мне адъютант на прощание, а сам отправился с обычным докладом к царю Александру Павловичу.

Я же спустился на улицу, где меня дожидалась моя карета с Кинрю и вестовой. Я велел Кинрю немедленно отправляться домой, а сам поехал с вестовым в канцелярию в его экипаже.

Писарь встретил меня насторожено. Я заметил, что у него от страха тряслись руки. Однако он предоставил мне все нужные списки. Перечитав их несколько раз, я так и не обнаружил фамилии Валежникова даже в числе рядовых, служивших в Преображенском полку.

– Ничего не понимаю, – проговорил я вслух.

– А кого же вы ищете? – опасливо осведомился молодой писарь, руки которого были все выпачканы в чернилах.

– Капитана Алексея Валежникова, – ответил я. – Не слышали о таком?

– Подождите-ка, дайте подумать, – неожиданно отозвался писарь. – Фамилия ведь знакомая!

– В самом деле? – Я был искренне удивлен. Неужели все-таки Лиза сказала мне правду?! – А не могли бы вы припомнить, откуда?

– Да, действительно, служил раньше в Преображенском полку такой капитан, – писарь почесал у себя в затылке. – Не так давно прогневил чем-то Императора и был сослан в Сибирь на поселение…

– Час от часу не легче! – воскликнул я. – Да быть этого не может! Какая еще Сибирь?

– Чего же вы меня допрашиваете, если не верите? – возмутился писарь. – Во Францию у нас не ссылают. Обычно только в Сибирь!

– Скорее я поверю, что его сослали во Францию, – в ответ усмехнулся я.

Впрочем, в голове у меня возникла одна идея, кое-что объясняющая. Барон Алексей Андреевич Аракчеев мог каким-то образом поспособствовать смягчению царского приговора, потребовав взамен от капитана Валежникова верной и преданной службы… За него перед Аракчеевым могла замолвить словечко графиня Ольга, раз они были с капитаном в любовной связи! Не могла же она предположить заранее, что тем самым обрекает себя на верную гибель! Судя по всему, графиня полагала, что ее чары могущественнее приказов Аракчеева…

Когда я вернулся домой, меня уже дожидались взволнованные индианка с японцем. Мира бросилась мне нашею, едва только я появился в дверях. Ей уже мерещилась канцелярия криминальных дел, застенки Литовского замка, Владимирская дорога и сибирская ссылка. Она много чего в девичьей наслушалась… Да и ее новые подруги из общества Миру кое в чем просвятили!

– Ну, что? Как? – Смуглое лицо индианки показалось мне бледным при свете двух фонарей искусной работы.

– Вы нашли фамилию Валежникова в полковых списках? – поинтересовался Кинрю.

– Нет, – отозвался я, снимая бурнус.

– И что же теперь? – спросила Мира в отчаянии.

– Я уверен, что Валежников сейчас находится в Санкт-Петербурге и письмо у него, – произнес я в ответ, а потом поделился с друзьями своими предположениями.

– И что же вы намерены делать, Яков Андреевич? – задал японец свой коронный вопрос.

– Осталось последнее средство, – ответил я, – проследить за княгиней Елизаветой Данилиной. Она наверняка знает, где скрывается наш печальный «Чайльд Гарольд»!

– Вы в этом уверены? – с сомнением поинтересовался Кинрю. – Ведь может так случиться, что наш байроновский герой не давал о себе знать Елизавете Арьемьевне…

– У меня не остается другого выхода, – ответил я. – Как еще я смогу найти его? Не искать же мне его у Аракчеева!

– А где ты собираешься искать княгиню? – в свою очередь поинтересовалась Мира. – Боюсь, что она не станет принимать тебя у себя, – улыбнулась индианка, почему-то виноватой улыбкой.

– Насколько мне известно, – отозвался я, – она часто бывает на салонных вечерах у Божены, так что мне кажется, что я без труда смогу ее выследить!

– А мне кажется, что ваше заявление, Яков Андреевич, немного самонадеянно, – вкрадчиво проговорил японец.

– Как бы там ни было, – повторил я устало, но другого выхода у меня нет!

Этой ночью мне не спалось, я ворочался с боку на бок, волнуясь за успех грядущего предприятия, понимая, что возможно, это последний шанс выйти на Валежникова и перехватить из его рук адресованное Веллингтону письмо.

В этот раз я заночевал в кабинете, так как решил наконец заняться своим дневником, ведение которого в последнее время совсем забросил. Мне казалось, что это занятие сможет немного отвлечь от тревожных мыслей, мешающих заснуть. Но я так и остался сидеть с гусиным пером в руках, так и не обмакнув его острие в малахитовую чернильницу. Наконец я сложил свои письменные принадлежности, спрятал дневник в тайник и снова улегся на оттоманку.