Александр Арсаньев - Буря в Па-де-Кале

– Я только хочу взглянуть, – невинным тоном ответил я. – Неужели вы храните какие-то неприличные тайны?!

– Это не ваше дело, – грубо пробормотала княгиня. Она до крови прикусила губу, как только увидела, что я разворачиваю листок.

Тем временем к нам подошел Войчевский.

– Я вижу вы не скучаете, – заулыбался он.

Я поднес листок к свету. Он явно был вырван из какого-то дамского альбома. Края его были неровно оборваны. На нем был выполнен рисунок в карандаше.

– Очень хорошая работа, – похвалил изображенный на альбомном листке портрет Андрей Валерианович, заглянув мне через плечо.

Елизавета Артемьевна нервно теребила на шее золотую цепочку.

– О! Да это же один из поклонников графини Ольги, – проговорил Войчевский вполголоса. – Это же капитан Алексей Валежников!

Изображенное на портрете лицо и мне показалось знакомым. Это был тот самый байроновский «Чайльд Гарольд» с затонувшего фрегата «Стрела», которого поначалу считал погибшим. Но он-то представился мне как Орлов, а не Валежников. Теперь инициалы совпадали с инициалами на том письме, которое я обнаружил в Ольгиной спальне.

– Так он офицер, – проговорил я вполголоса.

– О, да, – подтвердил художник. – И при том блестящий! Только что-то его давно не видно! Говорят, что недавно он побывал за границей…

– Ах, вот оно что, – отозвался я с пониманием. – Не во Франции ли случайно?

– Врать не буду, не знаю, – ответил Войчевский.

– Отдайте листок, – потребовала Елизавета Артемьевна дрогнувшим голосом, едва ли не со слезами.

– Смотрите, – художник ткнул пальцем в угол листа. – Да здесь и подпись имеется: «А. Валежников», а под ней еще что-то начертано… Немного стерлось! Ну-ка, ну-ка… Да это же собственной ручкой покойной графини написано: «Александрова»!

– Видимо, листочек-то из альбома Александровой, – заключил я глубокомысленно. – А вы говорили, что не знали ее поклонников? – Я пытливо посмотрел на княгиню.

– Нет, все это сплетни! И обсуждать их не стоит! – воскликнула Елизавета Артемьевна, и на ее возглас обернулосьнесколько человек. – Нет, вы ошибаетесь, сударь. Но если вы имеете нужду обязательно говорить об этом, то уйдемте отсюда!

– Как скажете, – откликнулся я, и через пару секунд мы уже были на улице.

Елизавете пришлось глотнуть свежего воздуха, чтобы немного прийти в себя. Она прислонилась к стене, чтобы не упасть. Так сильно было пережитое ею волнение.

– Итак, вы намерены мне что-либо объяснить? – требовательно осведомился я.

– Мне нечего вам объяснять, – стояла на своем княгиня Данилина. – Отдайте листок! – Она гневно сверкнула на меня своими пронзительными глазами.

– Откуда у вас этот портрет? – поинтересовался я.

– Мне его подарила Ольга, – нервно ответила молодая княгиня. – Она увлекалась живописью! Что в этом особенного? А этот портрет ей особенно удался. Вы удовлетворены?

– Разумеется, нет, – усмехнулся я.

– Вы отдадите мне листок или нет? – княгиня Елизавета Артемьевна начала терять терпение. Ее лицо сделалось даже некрасивым, от того что она готова была вот-вот заплакать.

– Успокойтесь, – попросил я ее. – Лучше расскажите мне все, что вам известно о человеке с портрета!

– Ничего мне не известно! – взорвалась княгиня Елизавета. – Вы, верно, нарочно выводите меня из себя! – Она схватилась за горло, будто ей стало трудно дышать. – Ну, хорошо же. Вы – безжалостный человек! Вы вынуждаете открыть вам мою самую сокровенную сердечную тайну! Я сама вырвала этот лист из альбома! Да, Алексей был ее поклонником… Но я любила его! Теперь вы довольны?

– Расскажите, как мне его найти, – проговорил я в ответ.

– Нет, это решительно переходит все границы приличия! – возмутилась княгиня. – Сударь, где вы воспитывались? Я ничего не знаю об Алексее с тех пор, как они вместе с Ольгой сбежали в Кале!

– А где он жил прежде?

– Не знаю, – настаивала на своем Елизавета Артемьевна, – он был ее… поклонником, а не моим! Я не наносила ему визитов! – Мне показалось, что она хотела сказать любовником, а не – поклонником, но вовремя осеклась.

– В каком полку он служил? – поинтересовался я, протягивая Елизавете листок с портретом.

– В Преображенском! – выпалила Елизавета и поспешила к своей карете, даже не попрощавшись.

Я же медленно побрел к экипажу, где меня ждал Кинрю. Я усиленно старался оживить в памяти образ капитана Валежникова, служившего, как выяснилось в моем бывшем полку. Но не мог его вспомнить, как ни старался. Тогда я заключил, что Валежников перевелся в него совсем недавно, во всяком случае после того, как я подал в отставку, при условии, конечно, что Елизавета сказала правду.