Александр Арсаньев - Инфернальная мистификация

– Я же сказала, что… – Екатерина Карпушева гневно сверкнула глазами. В этот момент она сильно напомнила мне мою индианку.

– Ну, хорошо, хорошо, – проговорил я примирительно. – Мне бы только хотелось, чтобы вы уговорили его повстречаться со мной. Поверьте, я желаю ему только добра! – в эту минуту я сам искренне верил своим словам.

– С чего вы взяли, что я поддерживаю с ним отношения? – возмутилась Екатерина. – Почему вы вообще…

– Но вы же должны испытывать хоть каплю сочувствия к страдальцу! Вы ведь любили его… С вашим-то великодушным сердцем! Где еще искать ему утешения?!

– Кузнецов – подлец! – неожиданно заявила Кити. – Он оклеветал Андрея перед Элен! Мне неизвестно точно, – Карпушева заговорила тише, – но дело в каких-то там векселях…

– Так вы устроите нам встречу? – я умоляюще заглянул ей в глаза.

– Постараюсь, – пообещала Карпушева. – Не понимаю, зачем я вообще все это делаю.

– Ну, как успехи? – поинтересовалась Божена, когда я снова вернулся в ее голубую гостиную. – Она тебе о чем-нибудь рассказала?

– Ничего определенного, – покачал я головой. – Все вертится вокруг каких-то неоплаченных векселей и карточного долга.

– Больная тема? – уколола меня Зизевская.

– У каждого есть своя Ахиллесова пята, – отозвался я.

– Что верно, то верно, – проговорил один из молодых господ, подходя к нам.

Этот франт весь вечер увивался возле Божены. Я догадался, что это и есть ее новый поклонник. Николай Николаевич Орешников – я тут же узнал его. Мне несколько раз приходилось встречаться с ним за ломберным столом.

– Николай тоже знаком с Раневским, – вкрадчиво проговорила Божена.

– Раневский – игрок? – осведомился я у него.

– В какой-то мере, – немного замешкавшись, кивнул Орешников. – Но все же что-то нечисто в этой истории с помолвкой.

– Мне и самому так кажется, – согласился я. – Вот только я еще не слышал версию Кузнецова. Отзывы-то об этом человеке просто блестящие! Не в пример вашему Раневскому!

– Так значит, Яков, ты подозреваешь, что это он изображает из себя вампира?! – изумилась Божена. – Так сказать, невестке в отместку!

– Как знать? – развел я руками. – Мало ли на что может толкнуть человека оскорбленное самолюбие?!

Божена только пожала плечами.

– Qui vivra verra, – ответил я. – Поживем увидим.

Когда я вернулся в наш экипаж, где меня дожидался Кинрю, стрелки часов уже показывали половину седьмого.

– Пожалуй, Кузнецов у Готье нас заждался, – заметил я. – Как бы не ушел уже. Мне не терпится с ним побеседовать!

– А что вам Карпушева сказала? – поинтересовался Кинрю. – Признания вам у нее выпытать не посчастливилось?

– Да что ты! – протестующе замахал я руками. – Единственное, что я смог понять из ее слов, так это то, что Раневский невинен, как ангел, а вот жених Марии Олениной – совсем другое дело!

– Так что же Кузнецов? – полюбопытствовал мой Золотой дракон.

– Исчадие ада, – ответил я.

– Вы это всерьез? – не поверил японец.

– А то… – усмехнулся я.

Кинрю настаивал на том, чтобы сопровождать меня и в ресторане. Я нехотя дал свое согласие, чтобы избежать споров, которые я очень не любил, особенно если они происходили в неподходящее время.

Кузнецов ожидал меня в одиночестве за низеньким столиком, заставленным всевозможными французскими яствами.

– Что-то вы запаздываете, Яков Андреевич, – проговорил поручик лейб-гвардии, отправляя в рот ломтик соте. – О чем вы хотели говорить со мной? Речь, должно быть, пойдет о Раневском?

Он намеренно игнорировал Кинрю, что мне совсем не понравилось. Но Юкио как будто не замечал пренебрежительного к себе отношения, таким беспристрастным оставалось его лицо.

– Да, – я не стал отрицать очевидного. – Говорят, вы даже стрелялись с ним?

– Ну, было такое дело, – признал поручик, отпивая из рюмки глоток французского коньяка. – Я выкупил его векселя, расплатился по ним, а он до сих пор отказывается вернуть мне долг, мерзавец! И при этом имел еще наглость свататься к родной сестре моей обожаемой Мари.

– А Раневский давно приехал? – поинтересовался я. – Сколько времени он уже под окнами бродит?

– Не знаю, – нахмурился Константин Дмитриевич, – не нравится мне все это. Скоро я его, наверное, снова к барьеру…

– Ну, ну, успокойтесь, – проговорил я примирительно. – Зачем же сразу к барьеру? Вдруг вас убьют или, того хуже, в результате противоположного исхода еще и к смертной казни приговорят? Как же тогда Мария Александровна? О ней вы подумали? Или вам свою невесту нисколько не жалко?