Александр Арсаньев - Первое дело Карозиных

– Все расскажу, барин, – у ошалевшего управителя зуб на зуб не попадал от таких страстей. – О чем барыня с поручиком беседу имела, я сказать не могу, потому что не слыхал ничего. Она мне лишь велела комнату ему приготовить, да с извозчиком рассчитаться, который поручика привез. А поутру барыня заперлась с поручиком, и уж не знаю, о чем они там договаривались… Только потом она мне велела заложить нашу бричку и сказала, что уезжает в Любимово по делу, и чтоб, если она к тому времени не вернется, я ей туда деньги переслал, которые за проданный урожай полагаются.

– Что за Любимово такое, и где там барыню твою искать?

– Так это деревня большая, пятьдесят верст отсюда. Там постоялый двор есть, туда я деньги и должен был переслать.

– Что ж, ступай пока, я тебя позову, коли надобен будешь.

Управитель, кланяясь, удалился.

– Так что делать будем? – снова спросила Катенька.

– Домой поедем, нас там извозчик дожидается.

– Как домой? А Любчинская?

– Боже мой, Катерина Дмитриевна, когда вы только угомонитесь? Далась вам эта Любчинская! Пусть с ней принц разбирается, это его дело! Дашу мы уже нашли, отвезем ее в Москву, сдадим с рук на руки бабушке, пошлем к ней Синицкого, чтоб осмотрел и лечение назначил. Чего еще вам надобно?

– Никита Сергеевич, ты что, не понимаешь, что принц без нас ничего сделать не сможет, он же языка не знает! Да и я не успокоюсь, пока до конца не разберусь. И даже не уговаривайте меня!

– Господи, ну за что мне такое наказание! – воскликнул Никита Сергеевич.

– А вот незачем было пари заключать, – поддела его Катенька. – Лучше пойдемте к принцу. Обсудим с ним, как нам быть дальше. Да и негоже ему сиделкой быть.

Карозин поплелся вслед за неугомонной женой. Он уже сто раз успел проклясть себя за это дурацкое пари.

– Сударыня, я счастлив, что вы живы, – воскликнул Амит, увидев Катеньку.

– Представьте себе, что я рада этому не меньше вас, – улыбнулась она. – Как Даша?

– Сейчас уже немного лучше, но она очень слаба и спит. Я знаю, что вы хотели увезти ее с собой, но сейчас этого делать не следует. Ей лучше провести ночь в нормальной постели. А что вы узнали о поручике и Любчинской?

– Они уехали вместе, как это ни странно. Но мы знаем куда. Что будем делать дальше? – Карозин страстно надеялся, что принц будет настаивать на том, что дальше справится сам. Его надежды оправдались. Почти.

– Господин профессор, Катерина Дмитриевна, я благодарен вам за помощь, вы столько для меня сделали. Дальше я отправлюсь один, а вам нужно позаботиться о бедной девушке. Давайте уйдем отсюда, чтобы ее не тревожить.

Когда они вышли из спальни Даши, Катенька обратилась к Амиту:

– Сударь, как вы себе представляете поиски Любчинской? Ведь это российская деревня, здесь вы вряд ли найдете знающих английский язык. Как же вы можете отказываться от нашей помощи? раз уж мы начали это дело, то должны довести его до конца.

– Катерина Дмитриевна вы делаете меня вечным вашим должником, но я с радостью принимаю вашу помощь, так как без нее мне действительно будет трудно.

Профессор вздохнул, поняв, что все-таки придется расхлебывать эту кашу до конца, хоть у него отродясь не водилось подходящей ложки для этого кошмарного варева. Но он решил любой ценой оградить Катеньку от дальнейшего участия.

– Вот что, друзья мои, – твердо сказал он. – Придется нам все здесь заночевать. А утром Катерина Дмитриевна с Дашей отправится домой на извозчике, с которым мы сюда приехали. Да, надо распорядиться, чтобы его накормили и устроили на ночлег. Побудьте пока здесь.

Никита Сергеевич нашел управителя и заговорил с ним гораздо мягче, нежели ранее:

– Вот что, любезный, придется тебе всех нас разместить на ночь. И пристрой там извозчика нашего. За беспокойство я тебе заплачу, сколько скажешь.

– Что вы, барин, какое беспокойство, сейчас все устроим.

– И скажи-ка мне, есть ли тут еще лошади и какая-никая коляска. Мне с моим коллегой завтра в Любимово это ехать придется, а с нашим извозчиком дамы поедут.

– Лошадь-то есть, как не быть. А вот коляски больше нет, ежели только на телеге поедете…

– Ну что ж, на телеге, так на телеге, детство вспомню, – пожал плечами Никита Сергеевич, представляя себе реакцию принца на такое безобразие. – Так ты ступай.

Мужик испарился, но вскорости вернулся:

– Барин, там ваш извозчик бунтует.

– А ну-ка я сам с ним объяснюсь, – Никита Сергеевич, которому уже было все равно, что творить, вышел на крыльцо.