Александр Арсаньев - Третье дело Карозиных

Профессор Катц, о котором упомянул накануне Никита Сергеевич, квартировал на Воздвиженке, в мансарде одного высокого дома, и из окон его скромной квартиры как раз была замечательнейшим образом видна проезжающая блестящая кавалькада, которую заканчивал длинный поезд золотых карет, везущих принцесс крови и великих княжен, а так же придворных статс-дам. Торжественный поезд остановился у Иверской часовни, где Император и Императрица поклонились Чудотворной Иконе, а после двинулись к Спасским воротам, через которые и въехали в Кремль.

В программе торжеств указывалось, что официальная часть празднования этого дня оканчивается молебствием, который в Кремле отслужит митрополит Московский. Когда процессия въехала в Кремль, Катерина Дмитриевна, наблюдавшая за царским проездом, даже прослезилась от переполнявшего ее чувства гордости и патриотизма, да и все, наверное, кто видел в тот день Императора, чувствовали примерно то же самое. Однако волнение еще не достигло своего апогея, все ждали пятнадцатого числа, на которое и была назначена сама коронация.

Карозин давно уж озаботился тем, чтобы видеть это знаменательнейшее событие, а потому, когда они, сославшись на обещание навести кое-кому визиты, покинули квартиру профессора Катца, шепнул Катеньке, что через два дня они непременно увидят торжественный проход Императора в Успенский собор, где по обычаю и состоится коронация.

– Как это прекрасно все, Никита, – сказала Катя. – Ты согласен, что невозможно не испытывать гордость, видя императорскую семью? А сам Александр!..

– Да, да, согласен, – улыбнулся Никита Сергеевич, которого тоже переполняли патриотические настроения.

Ближайшие два дня были заняты визитами, как это обычно случалось на праздники, и первыми визитерами были Аверины. Катерина Дмитриевна очень обрадовалась тому, что на коронацию приехала из деревни ее сестра Татьяна со своим маленьким сынишкой Николенькой.

Пятнадцатое мая началось салютом в сто один выстрел со стен Кремля, а Карозины и Аверины уже заняли заранее купленные места в Кремле, как раз неподалеку от специально выстроенного помоста, по которому императорская чета должна была пройти в Успенский собор. Волнение переполняло многотысячную толпу, все с минуты на минуту ожидали появления Императора на Красном Крыльце, и вот, отдавая честь традиции, вышли они оба – могучего сложения Александр III и его миниатюрная супруга Мария Федоровна. Оба они троекратно поклонились собравшимся, на что им тут же откликнулось эхо взвившегося и широко пролетевшего «Ура!»

Императорская чета в сопровождении ближайших родственников и первых сановников двора, несущих императорские регалии – скипетр, державу, знамя, меч, щит и императорскую корону – ступила на помост, крытый красным сукном, вдоль которого стояли гренадеры в форме 181 года. Восемь генерал-адъютантов держали над Государем золотисто-красный балдахин, восемь камергеров – точно такой же над Императрицей, чей длинный шлейф, вышитый золотом и отороченный горностаем, несли четыре камер-пажа. Все великие княгини и князья, все придворные сверкали таким обилием драгоценностей, которые буквально слепили глаза своим ярким в солнечном свете блеском.

Зрелище было, что и говорить, такое, что просто дух захватывало и на глаза наворачивались слезы радости и гордости. Казалось, невозможно уже больше и сильнее проникнуться атмосферой торжества, но вот тяжело ударил колокол Ивана Великого, которому тут же завторили все сорок сороков московских храмов в торжественном перезвоне. Многие начали креститься и даже не скрывали свои слезы, то и дело кричали приветствие Императору, а после, когда хор в пятьсот человек, как это было известно из той же программы официальных торжеств, затянул гимн, почти все мужчины поснимали головные уборы и, наверняка, всем присутствующим хотелось в ту минуту, чтобы миг застыл, остановился и не кончался никогда.

Но вот у входа в храм Императора встретили митрополиты и архиепископы и, вслед за самодержцем, в него вошли и прочие сопровождавшие. Напряжение от увиденного и прочувствованного несколько спало, но радостное волнение ничуть не улеглось.

– Хорошо, что Николеньку дома оставили, – прошептала Татьяна. – Он бы, наверное, перепугался до смерти.

– Это так, – улыбнулась ей сестра.

Их мужья о чем-то тихонько переговаривались, и в это самое мгновение, когда Катенька уже начала раздумывать, как бы провести несколько часов ожидания, пока в соборе идет служба, кто-то тихонько тронул ее за плечо. Она удивленно обернулась и увидела за своей спиной какого-то совсем незнакомого ей юношу. Едва только Катя открыла ротик, чтобы поинтересоваться, кто он такой и что ему надобно, юноша ловко сунул ей в ручку небольшой сверток и тут же начал протискиваться в толпе. Катя ничего толком не успела понять, когда к ним с Таней обратился Никита Сергеевич: