Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

Филимон оказался в огромном зале, граничащем с выставкой. Он медленно начал пробираться к двери. И тут, кто-то схватил его за шапку. Этот кто-то вцепился в нее мертвой хваткой, прихватив прядь волос Лоховского.

«Убьют! Маша прости и прощай!» – подумал Филимон Аркадьевич в ожидании удара. Но удара не последовало, от этого стало еще страшнее. Филимон поднял руку пытаясь нащупать того, кто его держит и похолодел. Его шапку держало в зубах какое-то чудовище. Зубы были огромными, острыми и холодными. Собака? Крокодил? Вампир?… Филимон Аркадьевич в ужасе от сделанного открытия рванулся, оставляя в зубах у чудовища шапку и клок волос. Чудовище зашаталось и с громким шумом, подминая под себя Лоховского упало на пол.

В зале печати раздались какие-то крики, шум борьбы и топот ног. Бегущие чуть не растоптали, распластанного Филимона Аркадьевича. Один неожиданно вскрикнул, споткнулся, уронил фонарик. Заругавшись он поднялся и чем-то гремя побежал к выходу. Филимон поднялся из-под обломков. Слабый свет фонарика осветил обломки.

Господи! Старый приятель – Ящерица-переросток, которая когда-то чуть не стоила юному пионеру Фили Лоховскому его новенького пионерского галстука. Снова расколотый на множество кусков макет. А где же его пасть с шапкой в зубах? Челюстей почему-то не было. Филимон поднялся, отряхнулся и вошел в зал Печати, освещая себе путь фонариком.

На полу среди журналов без движения лежал Максим. Витрины были опрокинуты, в зале царил полный бедлам. Филимон кинулся к другу:

– Макс, Максимчик, что с тобой? – хлопая по бледным щекам приятеля требовал ответа Филимон.

Он внимательно оглядел Макса. На затылке его светлые волосы потемнели от какой-то липкой жидкости. Филимон поднес поближе к глазам испачканные пальцы. Кровь!

– Макс, не умирай, не умирай, – перепугавшийся Филимон начал трясти Макса.

Тут покойничек слабо застонал и открыл глаза. Филимон чуть не разрыдался от счастья:

– Живой? Живой, живехонький?

Максим обвел глазами зал, едва освещенный мерцающим лучем фонарика и слабым голосом спросил:

– А эти где?

– Кто? – испуганно оглядываясь, переспросил Филимон.

– Те, которые на меня напали и хотели журналы отнять?

– Убежали, их динозавр спугнул. – произнес Филимон, аккуратно укладывая голову Максима на стопку журналов.

– Динозавра? Тебя, что тоже по голове долбанули – поинтересовался Максим.

– Да нет, я тебе потом расскажу. Динозавр конечно не настоящий, макет. Но грохоту от него было ни чуть не меньше чем от настоящего. Идти сможешь? Нам отсюда надо выбираться, пока сторожиха не проснулась.

– Погоди, – отстранил его Максима, – вытащи из-под меня журналы. Там они. Вовремя твой динозавр их шуганул, они отобрать не успели.

Максим протянул Филимону журналы, но тот, положив их в сумку, решил не рисковать. Он помог Максиму подняться и они тихонечко выбрались из музея.

– Погоди, – шепнул Максим Филимону, при выходе из дверей. Он достал из кармана куртки маленький темный предмет – пистолет, – Так, на всякий случай, может они нас там ждут.

На их счастье путь был открыт, на ступеньках крыльца валялась челюсть динозавра с шапкой в зубах. Филимон высвободил свой головной убор, аккуратненько положил челюсть на порог. Он натянул свою шапку на голову Маку, так, хоть, не бросалась в глаза его рана и кровь. Ну а то, что молодой человек покачивается слегка? Пусть тот кто без греха кинет в нас камень. Один друг другому помогает дойти до дому. Вот и все.

– Давай отойдем отсюда и поймаем машину – произнес Максим.

Тачку они остановили быстро, правда сумму запросили космическую, но Максим не торгуясь заплатил вперед. Он назвал адрес одной из своих многочисленных подружек. Уже через двадцать минут они были выпущены в уютную, но крохотную однокомнатную квартирку девушки Зои, медсестры по образованию, очаровательной подруги по призванию.

Максим тут же сочинил ужасную историю о бандитском нападении на одинокую старушку и о бандитской пуле. Зоя заохав, начала оказывать первую медицинскую помощь пострадавшему, сопровождая ее охами, вздохами, причитаниями и поцелуями. Лоховскому, для успокоения нервенной системы и крепкого сна, было накапано тридцать капель валерианки и дана таблетка. Филимон, которому постелили на кухонном полу, под столом за неимением места. Кухонка была как игрушечная, ноги Филимона упирались в печку, а голова в стенку. Но все эти неудобства, после пережитых волнений, сейчас казались совершенно пустяковыми. Филимон посчитал до десятого барашка и вырубился.