Кондратий Жмуриков - Халява для раззявы

Старушка еще раз перекрестилась, оборотившись к иконе, висящей в углу и спросила:

– Крещеная? Православная?

– Да, да, – торопливо ответила Мерзеева. В подтверждении своих слов она показала крестик висящий на золотой цепочке.

Варвара неодобрительно покачало головой:

– Золотой. Крест должен быть простым, медным, да на суконном гайтанчике. Так к Богу ближе. А это… Сует-сует, гордыня людская. Ладно, крестись и читай молитву.

Мерзеева неумело перекрестилась и прочитала молитву с листа, поданного Варварой. Ведунья полистала книгу, посмотрела на свечу и сказала:

– Пропажа найдется, но тебе не достанется. А человека этого ты встретишь, в скором времени. Только не узнаешь. Женщина с собакой.

Нина Михайловна ничего не поняла. Найдется это хорошо, но не достанется? Это мы еще посмотрим кому она достанется! Ишь ты, не достанется, да она за свое добро горло перегрызет, если понадобится, дочь родную не пожалеет (вернее, уже не пожалела). А женщина с собакой? Причем-тут собака. Нет, гонит бабка, точно всякую ерунду городит. Ведунья. Да она такая же ведунья, как Нина Михайловна, берлинский летчик.

Раздумья Нины Михайловны были прерваны бабкой Варварой:

– А еще скажу тебе, нехорошо ты живешь, не правильно. Черно все вокруг тебя и страшно. Остерегись. Подумай пока не поздно. Ты всем только тяжесть несешь.

Мерзеева не стал дослушивать бабкины наговоры, наскоро попрощалась и вышла.

– Вот дура-то, поверила, в ересь всякую. Хорошо хоть денег за сове гадание не отдала. Пусть поищет дураков в другом месте и мозги им пудрит – рассуждала Нина Михайловна сама с собой в слух, покидая избу бабки Варвары. Она просто не предполагала, что в скором времени слова женщины сбудутся, может быть тогда она отнеслась бы к ним иначе. А, впрочем, применении в реальной жизни сослагательного наклонения, вещь не совсем уместная.

Нина Михайловна поторопилась домой, потому что до назначенного свидания с Михеичем оставалось совсем мало времени. А она еще собиралась заглянуть к парикмахеру и маникюрше. Сегодня Мерзеева хотела предстать перед поклонником во всем своем великолепии. Свидание, а это было именно свидание, а не тривиальный поход в гости или в кино, заставляло замирать сердце Нины Михайловны, которой казалось, что чувства влюбленности остались для нее далеко в прошлом.

Пробуждение после грандиозной пирушки – вот ложка дегтя в бочке меда. Костик с трудом разлепил глаза. Состояние было как поле прыжка с парашютом, когда этот самый парашют не раскрылся в нужный момент. Костик осторожно открыл один глаз, потом второй и уставился в потолок. Картина до боли знакомая. Тоненькие кусочки паутины, болтающиеся в углу комнаты, желтоватые потеки на потолке, трещинки.

Сивухин знал все «свои-мои трещинки» как пять пальцев. Каждый раз приходя в себя после грандиозной попойки он давал себе клятвенное обещание: «Побелить потолок». Но как только похмельный синдром отступал и Сивухин забывал об обещании.

Сивухин прислушался к звукам родной коммунальной жизни. Тяжело ступала Нина Михайловна Мерзеева, торопливыми легкими шажками передвигалась Машенька, шаркала шлепанцами Зиночка, разбитная-разведенка, лелеявшая мечту о Козябкине. Самого Козябкина слышно не было. То ли еще спал, то ли уже работал. Остальные соседи не значившиеся в табличках под звонками, но живущие в их квартире, звуков не издавали.

Сивухин отыскал огрызок засиженного мухами зеркала и взглянул на свое отражение. Помятое лицо, мешки под глазами, взлохмаченные волосы. Костик высунул желтоватый язык, оттянул нижнее веко и вздохнув произнес:

– Никто меня не любит, всем я противен, я сам себе противен. Сирота я горемычная, некому даже стопочку подать, похмелить…

Тяжело вздохнув, ссутулившись Сивухин вышел в коридор. Пунктом назначения была ванная комната. Следовало принять душ, привести себя в порядок и начинать поиски с нуля. Теперь Костик нисколько не сомневался, что продавец подсунул ему чистейшую липу.

Сивухин медленно, стараясь не мотать тяжелой головой, потому что каждое движение отдавалось в ней тупой болью, шаг за шагом приближался к заветной цели. Его раздражал какой-то неприятный, неприятный звук, смахивающий на зуммер будильника. Костик понять его природу не мог: был ли он на самом деле или это звенело в его собственных ушах? Когда до конечного пункта оставалось всего ничего, из кухни неожиданно, как торнадо, сметающий все на своем пути, выскочила Нина Михайловна. Такой несолидной прыти от Мерзеевой Сивухин не ожидал. Соседка как катком прошлась по его тщедушному тельцу, вдавливая в стену коридора. Спиной Сивухин прочувствовал все неровности и шероховатости коридорочной побелки. Он не успел даже возмутиться, как Мерзеева скрылась за дверью своей комнаты.