Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

В эти дни во время одного из закрытых заседаний сената, обсуждавшего вопрос о положении дел в провинциях, Цезарь и Помпей поднялись на галерку.

Внизу, в зале курии, шли вялые споры, а здесь, наверху, почти не было сыновей сенаторов.

— Нужно будет что-то делать с Катоном, — задумчиво сказал Помпей, — он все равно, даже в одиночку, выступает против наших законов.

— А Цицерон ему помогает, — кивнул Цезарь, — нам нужно придумать способ удалить их из города.

— Это нелегко, Цезарь, — задумался Помпей, — Катона очень уважают в городе. А Цицерон до сих пор считается «спасителем Отечества».

— Они мешают нам, — ответил Цезарь. — После окончания консульства я должен отправиться в Галлию. А что, если и тебе понадобится покинуть город? Красс один не справится с этим болотом, — он кивнул на сидевших внизу сенаторов. — Нужно решать все до нашего отъезда.

— Ты прав, — сказал Помпей, — но поверь, я не могу выходить на площадь, видя эту толпу черни. Клодий, Марций, Лека, Бестиа, племянник Суллы Публий. Ты посмотри, с кем мы имеем дело! Да, среди популяров есть порядочные люди, но в большинстве своем — это люмпены, люди без гражданства, бывшие вольноотпущенники, сельские жители. Когда я вижу этих людей, мне становится страшно. Как можно с ними договариваться? О чем, Цезарь? Толпа всегда хочет хлеба и крови, развлечений, зрелищ. Я не могу без содрогания смотреть на этих полулюдей.

Цезарь слушал своего зятя, не перебивая его.

— Да, я знаю, — горько говорил Помпей, — оптиматы ничуть не лучше, но среди них есть римляне известных фамилий, служившие нашему городу сотни лет. Мне трудно делать выбор, Цезарь.

— Мне тоже, — вдруг согласился с ним Цезарь. — Ты думаешь, я не вижу всей ограниченности популяров, недостатки нашего движения, эти перекошенные в дикой злобе лица на народных собраниях, не слышу криков, требующих новых проскрипций и разгона сената? Я все знаю, Помпей, и более тебя не доверяю Клодию или катилинарию Бестиа. Но разве оптиматы лучше? О какой чести и доблести ты говоришь, о каком служении Отечеству? Наши сенаторы погрязли в роскоши и злоупотреблениях. Вымогательства на каждом шагу, почти в любой провинции. Вчера Децим Силан взял деньги у откупщиков Лузитании, а уже сегодня он выступает за сокращение налогов в этой провинции. Вообще нужно будет принять особый закон о вымогательствах, чтобы положить конец бесчинству оптиматов. [170] Этот «Акт о вымогательствах» был принят сенатом в сентябре по предложению Цезаря и состоял из 110 пунктов. Но не это главное. Ни одни, ни другие не могут спасти Рим, не могут поддержать наше величие.

Помпей не возражал, мрачно слушая Цезаря.

Спустя несколько дней Цезарь встретился с Эвхаристом. Хитрый грек морщил крючковатый нос, пытаясь сообразить, зачем он понадобился консулу. Цезарю пришлось разъяснять трижды, пока, наконец, кошелек с сестерциями не помог Эвхаристу понять все, что от него требовалось.

За второй кошелек Эвхарист был готов выполнить любое задание Цезаря.

Вечером этого дня он уже встречался со своим старым осведомителем, бывшим катилинарием и агентом Цицерона — Луцием Веттием.

Давно привыкший к выполнению щекотливых поручений Эвхариста, Веттий не удивился, когда грек позвал его к себе.

Длинный, тощий, с немного вытянутой головой, неприятной улыбкой, большими крупными зубами и коротко остриженными волосами, Веттий был отвратителен даже Эвхаристу. Он был доносчиком и подлецом не но принуждению, а по призванию. Есть люди, у которых порочные наклонности заложены с рождения и только ждут благоприятной среды для развития.

Сам Эвхарист, презиравший Веттия, называл его часто в разговорах с другими людьми «рафас», что на языке пиратов Киликии означало «предатель».

Веттий выслушал предложение Эвхариста, не удивился и, приняв плату, согласно кивнул головой.

Через два дня весь Рим знал о неудачной попытке покушения на Помпея. Куринон Младший, к которому обратился за поддержкой Веттий, рассказал все отцу, а тот сенаторам.

Рассерженные сенаторы собрались в курии Гостилия. Явились многие, несмотря на огромную толпу, собравшуюся перед входом в сенат. Появился почти не приходивший в последнее время Бибул. Вместо заболевшего Ваттия заседание вел Консидий.

Первым он дал слово Цезарю. Консул вышел на ростральную трибуну.

— Заговор против Рима и римских граждан, кажется, уже не пугает и не волнует нас, настолько мы свыклись с этой мыслью, — начал он хорошо поставленным голосом, — или мы уже не римляне? До каких пор мы будем терпеть в городе людей, покушающихся на устои государства? Сегодня мы узнаем о попытке заговора некоторых сенаторов против республики.