Валерия Вербинина - Сапфировая королева

– Господин! – взвыл Вань Ли, молитвенно складывая руки. – Горим! Ужас, ужас, ужас! Имущество! Скорее, надо тушить, тушить!

Он говорил, обращаясь то к де Ланжере, то к Кольбе, и забылся до того, что даже схватил брандмейстера за рукав.

– Ведите себя прилично, Вань Ли, – строго остановил его полицмейстер. – Ну пожар, эка невидаль… Лето, в конце концов, жарко. Мало ли что там могло загореться…

Китаец открыл рот.

– Но… но… – Он повернулся к Францу Григорьевичу: – Господин! Пожар! Умоляю вас!

По его лицу текли слезы, и брандмейстер растерялся. Де Ланжере глядел в сторону. «Что за штуки? – подумал растерянный Кольбе. – Они сговорились? Чертов китаец притворяется? Ну и актер, однако!»

– Мы не можем потушить пожар, – сказал он начальственным тоном и приосанился.

Барышни в толпе, глядя на него, млели от восторга.

– Почему? – изумился китаец.

– У нас нет воды, – скорбно ответил брандмейстер.

– Но гавань рядом! Целое Черное море!

Похоже, от волнения Вань Ли наконец научился выговаривать букву «р».

Франц Григорьевич покосился на море, катившее свои волны, и немного подумал.

– Помпы неисправны, – объявил он наконец.

– Что, все? – вытаращил глаза китаец.

– А которые исправны, те слишком старые, – вывернулся брандмейстер.

– Но вы можете хотя бы попытаться! – взвыл Вань Ли. Судя по его виду, он не помнил себя от горя.

– А стоит ли? – вмешался де Ланжере. – Здание уже выгорело дочиста. Подождите, осталось еще совсем немного.

Вань Ли поглядел на него с непередаваемой злобой, прошипел: «Вам это так с рук не сойдет!» и, в китайской манере заложив руки в широкие рукава своего шелкового одеяния, удалился.

– Пожары – ужасная вещь, – вздохнул полицмейстер. – Хорошо хоть, никто из людей не пострадал.

Однако вскоре выяснилось, что кое-кто пострадал очень сильно. Тем самым кое-кем был не кто иной, как Виссарион Сергеевич Хилькевич.

Он узнал о пожаре позже всех, потому что слуги, зная нрав короля дна, побоялись ему сообщить, когда пожар только разгорался. Прибыв наконец в гавань, Хилькевич застал на месте главного склада, где хранились груды контрабанды, мешки с опиумом и всякая незаконная всячина, лишь почерневшие балки и тлеющие угольки.

Хилькевич не побледнел, не покраснел, но в лице все-таки переменился. Быстро подсчитав в уме стоимость нанесенного огнем ущерба, он подумал о том, какую сцену устроит ему Груздь, занимавшийся сбытом контрабанды, что подумает о нем Вань Ли, хранивший на складе свой опиум, и велел как можно быстрее доставить себя к полицмейстеру. Тот давно уже удалился к себе, убедившись, что склад сгорел дотла.

По привычке войдя к полицмейстеру без доклада, Хилькевич увидел, что тот о чем-то разговаривает с маленьким следователем Половниковым.

– Прошу вас, сударь, выйдите, – даже не поворачивая головы в сторону короля дна, сказал де Ланжере.

Собственно, не сказал – процедил сквозь зубы. Да, так будет вернее.

Хилькевич настолько растерялся, что действительно попятился к дверям. Оказавшись в коридорчике, в котором стояли лишь несколько шатких стульев, он, однако, опомнился.

«Сукин сын! Что это на него нашло? Или он перед приезжей дамой выкобенивается?» – воскликнул он про себя и про себя же грязно выругался.

А в кабинете Половников закончил свой доклад.

– Значит, кучер молчит, – подытожил де Ланжере.

– Он сказал, ваше превосходительство, что, если проболтается, ему не жить, – отвечал следователь. – Полагаю, вы сами понимаете, что сие означает.

– М-да… – уронил де Ланжере и сделал губы трубочкой. – То есть они хотели убить горничную или покалечить ее в виде предупреждения госпоже – мол, они люди серьезные и с ними шутить не стоит.

– Возможно, – сдержанно отозвался следователь. – Но улик у нас нет.

– Бедное правосудие, – вздохнул полицмейстер. – Никакой преступник не станет церемониться, чтобы совершить преступление, а мы – изволь соблюдать права, законы, формальности… А если свидетеля подкупят, вся работа псу под хвост, если улик недостаточно, злодей почти наверняка будет на свободе… И есть еще изворотливые адвокаты, которые всякий чих толкуют в пользу обвиняемого, плюс глупые присяжные, которым всегда легче оправдать, чем осудить… Тяжела наша доля!

Половников хотел что-то сказать, но поглядел на холеное лицо полицмейстера, на его королевские усы и ничего не сказал.

– Хорошо, – снова заговорил наконец де Ланжере. – Кучера пока отпустите и установите за ним слежку. Вряд ли наблюдение что-то даст, но тем не менее.