Линдсей Дэвис - Заговор патрициев, или Тени в бронзе

Квартира Фалько — это лучшее, что я мог себе позволить, так что она была довольно мрачной. Я арендовал грязный чердак над прачечной «Орел» на улице, которая называлась Фонтанный дворик — хотя она не являлась двором и там никогда не было ни одного фонтана. Чтобы попасть в это впечатляющее место, мне пришлось свернуть со сравнительно роскошной мощеной Остийской дороги, а затем пройти через множество извилистых проездов, которые с каждым шагом становились все более узкими и пугающими. Та точка, где они уходили в никуда, и была Фонтанным двориком. Я прошел мимо нескольких рядов влажных тог, загораживавших фасад прачечной, затем проделал длинный путь наверх по шести лестничным пролетам высоченной лачуги, которая служила мне рабочим местом и домом.

Оказавшись наверху, я постучал — просто так, чтобы распугать всякую живность, которая проказничала здесь в мое отсутствие. Затем я сказал самому себе, что можно заходить, и открыл защелку на двери.

У меня было две небольших комнаты. Я дополнительно платил за неустойчивый балкон, но хозяин дома Смаракт давал мне скидку в виде естественного дневного света через дырку в крыше плюс бесплатную воду, когда шел дождь. В Риме жили богачи, которые своих лошадей содержали в лучших условиях, однако тысячи неизвестных личностей жили даже хуже.

Мой дом предназначался для таких жильцов, которые подолгу отсутствовали. Хотя за пять лет эта убогая дыра стала казаться вполне сносной, особенно потому, что, бегая за клиентами, я редко здесь бывал. Она никогда не считалась особенно дешевой — впрочем, как и все жилье в Риме. Мои соседилюди были ужасными типами, зато недавно поселился дружелюбный геккон. Открыв дверь на балкон, я мог принять четырех гостей. Я жил один; с финансовой точки зрения у меня не было выбора.

Желая поскорее скинуть свою отвратительно пахнущую тунику, я быстро прошел в дальнюю комнату. Там стоял стол, за которым я ел, писал или думал о том, как отвратительна жизнь, а также скамейка, три стула и духовка, которую я смастерил сам. В спальне находилась моя кривобокая кровать, недалеко от нее стояли кушетка и сундук, также служивший умывальником и опорой, на которую я вставал, когда приходилось затыкать протекающую крышу.

С облегчением раздевшись, я еще раз как следует отмылся остатками воды из кувшина, а затем нашел тунику, которая порвалась еще всего в двух местах с тех пор, как моя мама в последний раз ее зашивала. Я небрежно причесался, свернул свою вторую тогу на случай, если потом пойду в какоенибудь приличное место, и спустился вниз.

Занося вещи, я слышал, как меня охрипшим голосом окликнула Ления, прачка:

— Фалько! Смаракт требует с тебя плату!

— Вот так сюрприз! Скажи ему, что невозможно получить всего на свете…

Я увидел ее в углу, который служил местом для расчетов. Она сидела в своих грязных тапках и попивала мятный чай. Пока эта жалкая дурочка не решила выйти замуж за хозяина этого дома Смаракта, она была одной из моих старых подруг; и если бы я смог убедить ее бросить эту скотину, она снова стала бы ею. Ления была раз в пять большей неряхой, чем казалась. Ее растрепанные рыжие волосы постоянно вылезали изпод легкого шарфика, повязанного вокруг головы. Когда она собиралась куданибудь пойти, ей приходилось убирать пряди волос обратно, чтобы видеть дорогу.

— Он серьезно, Фалько! — У нее были нездоровые глаза, а голос напоминал такой звук, как будто в миске гремят сорок сухих горошин.

— Хорошо, мне нравятся люди с серьезными намерениями…

К тому времени я уже отвлекся от темы, что Ления, несомненно, поняла. Там была еще одна женщина, которую представили Секундой, подругой. Давно уже прошли те времена, когда я использовал любую возможность пофлиртовать с Ленией, так что я несколько минут строил глазки ее подруге.

— Привет! Я Дидий Фалько; кажется, я тебя раньше не видел?

Девушка сверкнула своими браслетиками и со знанием дела улыбнулась.

— Будь осторожна с ним! — посоветовала Ления.

Секунда была зрелой, но не перезревшей; она была достаточно взрослой, чтобы бросить мне интересный вызов, однако довольно молодой, чтобы предположить, что победа может быть очень даже стоящей. Она внимательно осмотрела меня, пока я сам откровенно глазел на нее.

Мне предложили мятного чаю, но его отталкивающий серый цвет заставил меня отказаться, сославшись на здоровье. Секунда отнеслась к моему предстоящему уходу с очаровательным сожалением; я принял вид человека, который может задержаться.