Кларов Юрий - Арестант пятой камеры

Колчак.Такие разговоры были, но точных данных никаких не было, и никаких шагов в том направлении не предпринималось. Совершенно отрицательную позицию занял чешский национальный совет. Это было в связи с выступлением в Уфе членов Учредительного Собрания.

Алексеевский.В это время было заключено предварительное перемирие с Германией. Таким образом, Германия вышла из войны, и устанавливалось общее замирение Европы. Не возникало ли у вас мысли, что и для России надо искать мирного выхода из того положения, которое создалось?

Колчак.Я об этом не думал, так как видел, что этот мир нас не касается, и считал, что война с Германией продолжается. Я тогда в первое время надеялся, что в случае, если нам удастся достигнуть известных успехов на фронте, то мы будем приглашены на мирную конференцию, где мы получим право голоса для обсуждения вопроса о мире. Так как этого не случилось, то я считал, что мы находимся в состоянии войны с Германией. В числе телеграмм, полученных мною, была со значительным опозданием и телеграмма из Уфы за подписью 5—6 членов Учредительного Собрания (кажется, там были подписи Нестерова, Девятова). Первая часть телеграммы состояла из ругани: меня называли узурпатором, врагом народа и т.д.; вторая же часть носила более серьезный характер: там заявлялось, что комитет членов Учредительного Собрания повернет свои штыки на Омск и откроет новый внутренний фронт, против меня. Насколько первая часть была для меня безразлична, настолько вторая часть носила характер вызова или угрозы. На это надо было как-нибудь реагировать, хотя я и получил сведения, что все части Народной армии (я получил приветствия от большой части) настроены сравнительно спокойно, и что эту угрозу вряд ли удастся осуществить.

Я, между прочим, получил донесение из Челябинска (это передавалось как слух, и за точность я не могу ручаться, но это было интересно, как характеристика отношения чехов), что когда случился переворот, в Уфе будто бы состоялось совещание членов Учредительного Собрания, на котором вопрос был поставлен таким образом, что надо соединиться с большевиками и начать общее наступление на Восток. На это будто бы чехи ответили, что если члены Учредительного Собрания войдут в сношение с большевиками, то они их всех перевешают. Чехи в это время были заняты своей эвакуацией с челябинского фронта и создали там ужасное положение. В Челябинске было забито несколько тысяч вагонов, так что всякое передвижение на этом фронте было чрезвычайно тяжело. Я думаю, что это оказало большое влияние на снабжение армии: не было предумышленного задерживания, но в это время почти ничего не могли подавать в Западную армию благодаря забитости челябинского узла.

Когда я получил эту телеграмму, я послал Дитерихсу и Гайде телеграмму арестовать в Екатеринбурге Чернова, о котором я получил сведения, что он живет в каком-то крепком доме, и что при нем сто человек охраны, а также арестовать членов Учредительного Собрания. Это было выполнено, и Чернов был арестован; но затем Гайда, повидимому, по требованию национального совета, направил поезд, в котором был Чернов и часть его охраны, которые были арестованы в обстановке сопротивления (была брошена бомба, но, к счастью, убитых не было, были только раненые), почему-то через Челябинск,— и в Челябинске Чернов был освобожден. Так или иначе, Чернов попал в национальный совет, оттуда он бежал, уехал за фронт и перебрался в Европейскую Россию. Кем был освобожден Чернов, не имею точных сведений, но полагаю, что это был национальный совет.

Попов.Известно ли вам, что при аресте Чернова екатеринбургской комендатуре было дано распоряжение, чтобы Чернов и его товарищи были ликвидированы?

Колчак.Об этом мне неизвестно, и мною таких распоряжений не давалось. Арест производился русскими частями.

Попов.Известно ли вам, что Чернов и его товарищи были отбиты вооруженной силой чехов?

Колчак.О том, что они были отбиты вооруженной силой, я совершенно не знаю. Наоборот,— я знаю, что по требованию национального совета они были ему переданы.

Попов.Вооруженным отрядом чехов Чернов и его конвой были отбиты от русского конвоя, который вел их на расстрел.

Колчак.Мне это представляется иначе: они были арестованы Гайдой. Чешский же национальный совет потребовал, чтобы их доставили в Челябинск, почему Гайда и выполнил это приказание. О том, что было нападение чехов на русский конвой, я совершенно не знаю. Если бы это было, то, вероятно, Гайда сообщил бы об этом,— между тем он ничего не сообщал мне. Гайда в это время командовал не только чешскими войсками, но и екатеринбургской группой, состоящей из русских и чешских войск. Поэтому он мог отдавать приказания одинаково и русским и чешским частям. Арест Чернова, насколько я помню, был произведен русскими частями, но распоряжение об аресте было направлено непосредственно Гайде, как старшему начальнику. Насколько я помню, я сделал это распоряжение Гайде и получил ответ, что приказание выполнено. Через несколько дней, видя, что результатов нет, я спросил, где же находится Чернов. Был запрошен Гайда, каким поездом был отправлен Чернов. Гайда ответил, что Чернов такого-то числа отправлен в Челябинск. Тогда я приказал запросить Дитерихса. Дитерихс ответил, что Чернова в Челябинске нет. Я считал, что когда поезд с Черновым прибыл в Челябинск, то чешский национальный совет потребовал выдачи Чернова, и его освободили,