Кларов Юрий - Арестант пятой камеры

Колчак.Я не помню, откровенно говоря. Я помню формальное заседание, которое было очень коротким. Авксентьев прочел известное положение относительно Директории, относительно Сибирской армии, которая должна сохранить свое бело-зеленое знамя note 106. Этим вопросом совещание закончилось; затем члены Директории ушли, а Вологодский остался председательствовать. Тогда же ему было преподнесено почетное звание гражданина Сибири.

Денике.За это время завязались ли у вас с членами Сибирского правительства более или менее близкие личные связи?

Колчак.Нет, я не могу этого сказать. Я здесь оставался очень короткое время и вскоре, около 7 — 8 ноября, выехал на фронт. Я бывал у Болдырева иногда. Затем я получил приглашение от чешского командования приехать к 9 —10 ноября в Екатеринбург для присутствования на торжестве передачи знамен четырем чешским полкам. Кроме того, мне нужно было вообще выехать на фронт, для того, чтобы повидаться с начальниками и обследовать все вопросы снабжения, все нужды армии и фронта. Примерно числа 7-го или 8-го я выехал из Омска в Екатеринбург. Тогда я был временно исполняющим обязанности военного министра. В сущности, у меня министерства не было,— я жил в доме Волкова, в одной комнате; у меня не было ни аппарата, ни средств. Пока функционировали органы Сибирской армии, штаб этой армии помещался в Доме Свободы. Но пока я за него не принимался. Первая моя миссии были присутствовать на этом торжестве и затем вечером на банкете, где я впервые note 107познакомился с чешскими офицерами и с Сыровым. Там присутствовали представители иностранных держав. Кроме того, там я вторично видел Гайду.

Денике.Во время этой встречи или впоследствии не возникало ли у вас с чехами каких-нибудь бесед в роде той, какая была у вас с Гайдой во Владивостоке?

Колчак.В этот день я не беседовал, а на другой день я поехал по различным военным частям и сделал визит Гайде, Сыровому и т. д. Здесь Гайда меня спрашивал о том, каково политическое положение в Омске. Я сказал, что считаю его чрезвычайно неудовлетворительным в виду того, что соглашение между Сибирским правительством и Директорией есть простой компромисс, от которого я не жду ничего хорошего, что столкновения в будущем почти неминуемы, потому что Директория не пользуется престижем и влиянием, что Сибирское правительство, которое считает, что оно Сибирь объединило и уже шесть месяцев стоит у власти, передает эту власть с известным сопротивлением. Я говорил, что столкновения несомненно будут, и во что они выльются, я сказать не могу. Гайда сказал на это: «Единственное средство, которое еще возможно, это — только диктатура».

Я заметил ему, что диктатура может быть основана только на армии, и то лицо, которое создает армию и опирается на армию, только и может говорить о диктатуре. Кто же при настоящем положении может взять на себя должность диктатора? Только кто-нибудь из лиц, находящихся на фронте, потому что никто, не опирающийся на вооруженную силу, не может осуществлять диктатуры. Гайда ничего не ответил на это, но сказал, что все равно к этому неизбежно придут, потому что Директория — несомненно, искусственное предприятие. Затем он говорит по этому поводу: «Мне известна та работа, которая ведется в казачьих кругах. Они выдвигают своих кандидатов, но я думаю, что казачьи круги не в состоянии справиться с этой задачей, потому что они слишком узко смотрят на этот вопрос».

Денике.А с какими видными деятелями, кроме Пепеляева, вам приходилось встречаться?

Колчак.Я видел Голицына, представителей полков, которые были на фронте, и общее мнение было то же самое; в этом смысле возражений я не встречал. Главным атаманом на Дальнем Востоке был Иванов-Ринов. Я видел его тогда, когда вступил в должность верховного главнокомандующего, в декабре месяце. Пепеляев об этом вопросе говорил с чисто военной точки зрения — раз мы ведем войну, должно быть чисто военное командование; а как это будет, — это для меня совершенно безразлично, потому что я не политик.

Денике.В бытность вашу в Екатеринбурге и на фронте вы не получали никаких известий о положении дела в Екатеринбурге, где находился Съезд членов Учредительного Собрания?

Колчак.Они уже были в Уфе. Я помню только одного члена —Брушвита. Он был представителем Съезда членов Учредительного Собрания и говорил речь на банкете, — только одного его я помню. Насколько мне помнится, я поехал на Челябинск с фронта. Там, в штабе Сырового, я повидался с Дитерихсом, который был начальником штаба. Сделал визиты членам чешского национального совета, который был в Челябинске. Затем я отправился на фронт, откуда поехал назад южным путем на Омск. Мне был дан экстренный поезд. С этим поездом поохали представители чешского командования и полковник Уорд note 110, который присутствовал на этом параде. С Уордом мы вместо завтракали и беседовали на всякие темы. Между Петропавловском и Курганом мы встретились с поездом генерала Болдырева, примерно за сутки до прибытия моего в Омск. Я явился к нему и в общих чертах изложил результаты своей поездки. Болдырев ехал в Челябинск для свидания с чешским командованием, так как, по его словам, с чехами у него были очень натянутые и затрудненные отношения. Чехи оставляют фронт, нам грозят тяжелые осложнения на уфимском фронте. Красная армия ведет наступление на Уфу, и его тревожит настроение чехов, которые оставляют фронт без всякого прикрытия.