Филипп Ванденбер - Восьмой грех

Несколько часов назад Моро, глава Святой Палаты, совещался по поводу дальнейших действий с Зальцманном, просекре-тарем по вопросам образования, префектом совета Церкви по делам с общественностью. Нужно было сохранить в абсолютной секретности факт исчезновения государственного секретаря Филиппо Гонзаги и монсеньора Соффичи, которых похитили после беседы с президентом.

Франтишек Завацки настаивал на том, чтобы подключить к этому делу полицию, но кардинал Моро и Арчибальд Зальц-манн отклонили его предложение. Больше всего Моро боялся скандала: если общественность узнает, что Гонзага опять предпринимал свои одиночные вылазки, его было не избежать.

Тот факт, что Гонзага поехал вместе со своим секретарем Соффичи, а не с личным шофером, уже наводил на подозрения. Но потом выяснилось, что Альберто заболел гриппом и не смог отвезти кардинала на встречу с президентом.

Под картиной святого Борромео кардинал Моро после трехчасовых дебатов решил еще подождать - до шести часов утра. Если Гонзага и его секретарь до этого времени не дадут о себе знать, нужно будет подключать полицию и объявлять всеобщий розыск.

Когда совещание подошло к концу, в комнату вошел монсе-ш.ор Абат, секретарь Моро, и хотел что-то прошептать кардиналу на ухо.

– Вы можете спокойно сказать это при всех, монсеньор! - раздраженно воскликнул Моро. - В отличие от остальных членов курии, у меня нет тайн.

Секретарь, чуть заметно пожав плечами, сообщил:

– Ваше высокопреосвященство, в приемной ждет прокурор. Он сказал, что хотел бы поговорить с самым старшим членом курии.

Моро, Завацки и Зальцманн выглядели озадаченно. Хотя у каждого в голове были свои предположения, все они подумали об одном: ничего хорошего это не сулит.

– Пригласите прокурора войти! - обратился Моро к секретарю, при этом сделав благосклонный жест рукой.

– Меня зовут Ахилл Мезомед, я из прокуратуры Рима, - представился молодой человек.

В ответ Моро, Завацки и Зальцманн тоже представились и назвали свои должности в курии.

– Что вас к нам привело? - осведомился кардинал, хотя із глубине души догадывался, что речь пойдет об исчезновении государственного секретаря.

Мезомед молча вынул из кейса конверт и достал дюжину крупноформатных фотографий. Он разложил их на столе перед присутствующими.

– Эти снимки были сделаны на похоронах на кладбище Кампо Верано, - объяснил прокурор. - Я думаю, некоторые из присутствующих там лиц вам небезызвестны.

Зальцманн внимательно рассмотрел фотографии и сказал:

– Это государственный секретарь Филиппо Гонзага. Моро взял фотографию у Зальцманна из рук и пробормотал:

– Я не понимаю, что все это значит.

– Вы узнаете человека на снимке? - с нажимом спросил прокурор.

– Что все это значит? - повторил свой вопрос кардинал. - Я думал, вы нам принесете новости о местонахождении государственного секретаря Филиппе Гонзаги. - Моро отдал фотографию Мезомеду и требовательно посмотрел на него. На лице прокурора появилось недоумение.

– Я вас не понимаю, ваше высокопреосвященство, - вежливо произнес он. - Я провожу дознание для повторного возбуждения уголовного дела, которое было преждевременно закрыто. Речь идет о смерти некой Мар/іеньї Аммер, которую обнаружили мертвой в ванне. Вскрытие показало, что женщина захлебнулась, приняв барбитураты.

– Простите, - перебил прокурора кардинал, - и чтобы сообщить об этом, вы специально пришли сюда?

– Не только для этого, - возразил Мезомед. - Мне бы еще хотелось узнать, что делали государственный секретарь Фи-липпо Гонзага и другие члены курии на похоронах простой смертной. Кроме того, я ищу объяснение тому, каким образом на халате убитой появились следы определенных ароматических веществ.

– Молодой человек, - перебил его Моро, усмехнувшись. - Вы же не хотите призвать к ответу члена курии за парфюм некой сомнительной дамы!

– Нет, господин кардинал, о иарфюме речь не идет. Я говорю о благовониях!

– О благовониях? - Моро в испуге осекся.

– Даже о конкретных благовониях! - добавил Мезомед. - Олибано № 7 используется только в Ватикане.

– Так речь идет не об исчезновении государственного секретаря?

– Государственный секретарь Гонзага пропал? - вопросом на вопрос ответил прокурор.

Монсеньор Завацки тут же подтвердил:

– Уже два дня, после визита к президенту Италии. Кардинал Бруно Моро первым осознал свою ошибку и, сразу же поняв это, с нарочитой небрежностью пояснил: