Эрик Ларсон: Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Наиболее трудной проблемой преодоления высоты подъема считалась способность людей подниматься по лестничным ступеням, особенно с учетом пищи, которой люди питались в XIX веке, однако это препятствие было устранено широким внедрением в обиход лифтов и столь же важным изобретением Элайшей Грейвсом Отисом [41]безопасного механизма удерживания кабины лифта при спуске от свободного падения. Существовали еще и другие препятствия, основным из которых было отвратительное качество чикагских грунтов; один инженер, описывая трудности укладки фундаментов в Чикаго, в сердцах сказал, что «более раздражающей работы не существует нигде в мире». Основа фундамента закладывалась на 125 футов ниже уровня поверхности – это слишком большая глубина, и рабочие, достигая ее, испытывали невероятные трудности, чтобы соблюсти определенные требования и экономики, и техники безопасности, основанные на использовании строительных методов, известных в 1880-е годы. Между этим уровнем глубины и поверхностью залегала смесь песка и глины, настолько пропитанная водой, что инженеры называли ее «гумбо» [42]. Она сжималась под действием веса даже объектов среднего размера и заставляла архитекторов в качестве рутинного правила проектировать здания с тротуарами, которые перекрывали первый этаж на уровне четырех дюймов над поверхностью – в расчете, что когда здание осядет и потянет за собой вниз тротуар, пешеходные дорожки окажутся там, где надо.

Существовали лишь два способа решения проблем, которые ставили перед строителями здешние грунты: строить невысокие здания, избегая, таким образом, проблемы, либо заводить кессоны под основания фундаментов. Реализация последнего решения требовала выкапывания глубоких шахт, подпирающих стены, и закачивания в каждую из шахт такого количества воздуха, что создаваемое при этом давление удерживало воду, не допуская ее проникновения в кессон. Этот процесс снискал себе дурную славу, поскольку его применению сопутствовали многочисленные случаи гибели от кессонной болезни; его использовали в основном мостостроители, не имевшие другого выхода. Джон Огастес Реблинг [43]прославился удачным использованием кессонов при строительстве Бруклинского моста, однако первое их применение в Соединенных Штатах случилось несколько ранее, в период между 1869 и 1874 годами, когда Джеймс Б. Идз строил мост через Миссисипи в Сент-Луисе. Идз тогда обнаружил, что рабочие начинают страдать от кессонной болезни на глубине шестидесяти футов от поверхности земли, что составляет примерно половину глубины, на которую должен был опуститься чикагский кессон. Из 352 человек, работавших при строительстве моста на восточном кессоне, снискавшем себе дурную славу, от болезни, связанной с изменением давления, погибло двенадцать человек, двое остались инвалидами на всю жизнь, еще тридцать шесть получили серьезные травмы. Количество погибших и травмированных превысило 20 процентов от общего числа рабочих.

Но чикагских землевладельцев интересовал доход, а в центре города доход обеспечивала только многоэтажность. В 1881 году один из массачусетских инвесторов, Питер Шардон Брукс-третий, обратился в фирму «Бернэм и Рут» с заказом построить офисное здание такой высоты, до которой еще не отваживались подниматься чикагские строители; он уже придумал название этому небоскребу – «Монток» [44]. Раньше он обращался к ним с заказом на строительство семиэтажного дома, названного «Греннис Блок». С этой постройки, рассказывал Бернэм, «и начала проявляться присущая только нам оригинальность… Это было нечто удивительное. Всем хотелось посмотреть на это здание, и весь город гордился им». Они перенесли свой офис на его верхний этаж (впоследствии выяснилось, что это решение было потенциально фатальным, но тогда ни у кого не возникало такой мысли). Брукс хотел, чтобы новое здание было на 50 процентов выше прежнего, «если, – добавил он, – земля сможет его выдержать».

Отношения между партнерами и Бруксом быстро стали напряженными. Он был требовательным, вел строгий учет деньгам и, казалось, не заботился о том, как будет выглядеть здание – ничего, кроме функциональных характеристик здания, его не интересовало. Он давал такие указания, которые напрочь отрицали высказанное много лет назад известное конструктивное требование Луиса Салливана – «форма должна соответствовать функциональному назначению». «Здание должно выполнять свое единственное предназначение – использоваться для того, для чего оно построено, а не для украшения пейзажа, – писал Брукс. – Его красота должна заключаться в том, что оно всецело удовлетворяет всем функциональным требованиям, намеченным при строительстве». Согласно проекту на фасаде не должно было быть никаких украшений, ни горгулий [45], ни фронтонов, поскольку эти элементы лишь собирают грязь. Он хотел, чтобы все трубы оставались открытыми. «Помещение труб в декоративные короба само по себе является ошибкой, трубы на всем их протяжении должны быть видимыми; если необходимо, их можно ровно и красиво покрасить». Его вмешательство в проект коснулось даже ванных комнат. Рут предполагал установить туалетные шкафчики-столики под каждым умывальником. Брукс запротестовал: «Шкафчик-столик – отличный сборник грязи и пыли, а к тому же еще и приют для мышей».