Эрик Ларсон - Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

В глубине души Олмстед опасался того, что Бернэм отвечает должным образом на преданность Ульрика. «Я полагаю, что наше время истекло – свои обязательства мы выполнили, и я опасаюсь того, что Бернэм расположен к тому, чтобы отпустить нас и целиком положиться на Ульрика. Но ведь Бернэм не обладает достаточной компетенцией для того, чтобы определить некомпетентность Ульрика и понять необходимость тщательного обдумывания сложившейся ситуации. Я должен проявлять осторожность и не докучать Бернэму, который и без того крайне перегружен делами».

Не заставили себя долго ждать и другие неприятности. Не прибыла большая партия растений из Калифорнии, что резко ухудшило и без того критическую ситуацию, вызванную нехваткой растительного материала. Даже хорошая погода, продержавшаяся первую половину апреля, еще больше усугубила последствия этой задержки. Отсутствие дождей и тот факт, что работы на парковых водоемах еще не закончились, означали для Олмстеда невозможность высадки имевшегося в наличии посадочного материала в грунт. Поднимаемая ветром пыль – «отвратительная пыль, – говорил он, – это не что иное, как обычная песчаная буря в пустыне» – постоянно висела в воздухе, жгла ему глаза и набивалась в и без того воспаленный рот. «Я все еще пытаюсь понять, почему я, как мне кажется, почти ничего не довел до конца… – писал он. – Я думаю, что общество некоторое время будет страшно разочаровано нашей работой, то есть не будет удовлетворено, а поэтому на несколько недель здесь потребуется сильная рука, чтобы воспрепятствовать Ульрику использовать свою энергию в неправильных делах».

21 апреля Олмстед снова был вынужден лечь в постель «с нестерпимо болевшим горлом, с гранулемой на корне зуба и сильными болями, не дающими возможности заснуть».

Несмотря на все это, его настроение начало понемногу улучшаться. Когда он мысленно оглядывался назад, видя и недавние задержки, и двуличие Ульрика, он, кроме этого, видел и прогресс. Берега Лесистого острова только начали покрываться густым обилием новой листвы и соцветий, правда, японский храм Хо-о-Ден (Дворец Феникса), сделанный в Японии и собранный здесь японскими мастеровыми, немного нарушал созданный на острове эффект леса. Прибыли лодки с электромоторами; выглядели они прекрасно, именно так, как и представлял их себе Олмстед, да и водоплавающие птицы на лагунах казались наблюдателю некими чарующими искрами энергии на фоне неподвижной белой необъятности Суда Чести. Олмстед понимал, что рабочие, которые были в распоряжении Бернэма, не смогут заштукатурить поврежденные места и закрасить их к 1 мая, да и его работы будут далеки от завершения, но он ясно видел, что положение улучшается. «Нанимается дополнительное число рабочих, – писал он, – и дело с каждым днем продвигается».

Однако эти слабые проблески оптимизма почти исчезли по причине того, что мощный дождевой фронт двигался по прерии в направлении Чикаго.

В этот период времени – точная дата не установлена – развозчик молока по имени Джозеф Маккарти остановил свою повозку возле чикагского Гумбольдт-парка. Было около одиннадцати часов утра. Его внимание привлек какой-то человек в парке. Приглядевшись, он узнал этого человека: Патрик Прендергаст, распространитель газет, работающий в компании «Интер оушн».

Творилось что-то странное: Прендергаст ходил кругами. Еще более странным казалось то, что он шел задрав голову и шляпа сползла на лицо так низко, что закрыла глаза.

Маккарти видел, как Прендергаст на ходу врезался лицом в дерево.

Начался дождь. Поначалу это не встревожило Бернэма. Дождь придавит пыль, которая покрыла все, поднявшись с незасаженных растениями участков земли – при взгляде на них Бернэм впадал в уныние: их оставалось еще очень много. Утешало одно: к настоящему времени все кровельные работы были выполнены, и даже павильон «Изготовление продукции. Основы научных знаний» уже стоял под крышей.

«Идет дождь, – писал Бернэм Маргарет во вторник, 18 апреля, – и впервые я говорю: пусть идет. Все мои крыши наконец-то в таком порядке, что ни о каких протечках я и не думаю».

Но дождь не переставал идти и только усиливался. Ночью он стал таким частым, что за его густой завесой электрические фонари сделались почти невидимыми. Он превратил пыль в грязь, в которой увязали лошади и колеса повозок. И он нашел слабые места в крышах – протечки появились. Особенно сильный дождь обрушился на Джексон-парк в ночь на среду, и почти сразу из прорех в крыше павильона «Изготовление продукции. Основы научных знаний» с двухсотфутовой высоты хлынули потоки воды на стоявшие в павильоне экспонаты. Бернэм во главе армии рабочих и гвардейцев-охранников бросился в павильон, и всю ночь они боролись с протечками.