Вячеслав Денисов - Огненный плен

— Ничего страшного, Мазурин. Мы на минном поле.

— То есть… вокруг нас — мины?

— Можно я не буду отвечать?

Мазурин помолчал и произнес еще более странную фразу:

— Но я не вижу поля.

— Успокоит ли вас, если я сообщу вам, что мы в минных кустах?!

— А мины-то, мины-то кто заложил?!

— Вы меня с ума сведете, товарищ из НКВД! Откуда я, на хер, знаю, кто их заложил? Или для вас это принципиально?

Решив, что лежать до старости глупо, я поднялся. Примеру моему последовал и чекист. Он лез с ножом на десяток гитлеровцев, но растерялся, когда оказался в идиотском положении. Он моргал, и повязка его шевелилась.

— Плохо быть на войне не военным, правда, Мазурин?

— Плохо оказаться на минном поле с одним глазом.

Я расхохотался.

Это было хорошее бордо 1935 года розлива.

За следующий час мы прошли с ним триста метров. Каждый раз, когда нога моя ступала на выпуклость рельефа, сердце мое обрывалось, как тогда, когда я прыгнул, дело прошлое, с парашютной вышки. Я ждал взрыва, но не издавал ни звука. Это могла быть не мина, а Мазурин мог дернуться и на самом деле наступить на мину. Он шел сзади, наступая в оставленный мной на траве след.

— Я надеюсь, они не уложили мины до Смоленска?

— Терпите, мой друг, терпите, ищите и обрящете… — говорил я глупые слова, надеясь вскоре выбрести на такое место, где можно было бы идти спокойно. Но вот только как узнать, что это место началось?

В течение этого часа я боялся того, что все-таки произошло. Метрах в четырехстах позади нас раздались крики на немецком и грянули первые выстрелы. Они простили нам фельдфебеля и унтера, но не простили полковника. Мне кажется, они шли за нами, угадывая маршрут по оставленным нами трупам. Кукурузное поле — начало этой дороги. Потом — связисты… Танк сгоревший… парочка раздавленных пехотинцев… и, наконец, расстрелянная и брошенная в кювете машина. Я разорвал какую-то карту из чемоданчика. Черт знает, быть может, она важна для них…

Упав на землю, мы расположились для обороны. Но стрелять не торопились.

— «Чапаева» смотрел?

— И что? — бросил я.

— Так вот, подпусти поближе… Кстати, у каппелевцев тех, помнишь, черепа на форме? И у этих тварей тоже. Череп… Как можно на форме носить череп?

— Для старшего офицера НКВД вы чудовищно необразованны, Мазурин. Череп, как наиболее стойкая к разложению органическая ткань, обозначает возможность телесного возрождения, жизненную энергию и силу духа. «Мертвая голова», или «Адамова голова», ничего общего со смертью не имеет, подполковник… Это символ преодоления смерти…

Когда до нас оставалось метров двести, я вдруг заволновался. Оставленные кем-то в тех кустах две мины… они могли быть последними! Немцы, видя, что мы не встречаем их огнем и что мы просто оборванцы, а не действующий у них в тылу диверсионный отряд, бежали на нас почти во весь рост.

— Человек двадцать? — уточнил Мазурин. Я прислушался к его голосу. Обычно так он говорит, когда готов к смерти на все сто. Тем же голосом он втирал унтеру в Умани, что я рядовой Власенко, укравший его белье.

— Ты же одноглаз, — заметил я, — так что умножай все на два. Шучу.

Мое изумление от взрыва было очень похоже на то, какое испытали преследующие нас фашисты. Только взрыв был не один, их раздалось три сразу. И три гитлеровца, опрокидываясь и разделяясь на части, в одно мгновение прекратили свой бег.

Я облегченно вздохнул и услышал еще два взрыва.

— Мины!.. — донеслось до меня.

— Лечь!.. — кричал кто-то визгливым от одышки голосом.

— Невероятно! — вскричал Мазурин с дикой усмешкой. — Как они догадались?! — Слово «мины», звучащее по-немецки как «минен», перевел бы даже председатель сельсовета Гереженивки.

— Ползи за мной, — приказал я Мазурину и стал разворачиваться.

Я извивался по прямой, земля была в нескольких сантиметрах от моего лица, и это был самый надежный способ уберечься от случайной встречи с миной. Плох он был только тем, что мы практически утратили способность двигаться на восток. Мы просто шевелились на месте, если нас расположить на карте, исполненной топографом в масштабе местной необходимости.

Оглянувшись, я заметил, что немцы сменили тактику. Около десятка человек продолжили свой путь — впереди них шел солдат с шомполом в руке, а другие вернулись назад и сейчас удалялись на юго-восток.

— Они собираются нас обходить.

— Ага, — рыкнул сзади Мазурин, — а еще сообщили своим, чтобы нас встретили.