Данила Монтанари - Проклятие рода Плавциев

— Даже для того, чтобы ты отдала рабыне почистить его? Ты уверена?

— В этом доме не принято доверять служанкам драгоценности. Но господин… — с раздражением заговорила матрона.

Аврелий резко прервал ее:

— В этом доме я — господин, Лукреция. Стоит запомнить это раз и навсегда, — посоветовал он подчеркнуто высокомерно, и она, опустив голову, сдержала негодующий возглас.

— Итак, Диомед, ты утверждаешь, что некоторые недостающие предметы мог использовать мой покойный отец, — продолжал юноша.

— Парадный комплект, конечно, нет. Я сам чистил его вчера, чтобы приготовить к твоему дню рождения, — вмешался Аквила, злобно глядя на управляющего, стоявшего на коленях перед Аврелием.

— Что тебе известно о пряжке, Диомед? — спросил юноша.

— Пряжка со львом все время была в сундуке вместе с другими драгоценностями. Понятия не имею, как она оказалась в моей комнате, — простонал управляющий.

Аврелий помолчал, что-то обдумывая.

— Который час, Аквила? — вдруг как бы между прочим поинтересовался он.

— Недавно пошел восьмой час, хозяин, — ответил старший слуга, взглянув на водяные часы.

— Кто-нибудь уже уходил из дома в термы? [13] Термы — бани, одна из характерных примет римского быта. (Прим. ред.) — поинтересовался Аврелий.

— Нет, хозяин, термы только сейчас открываются.

— Хорошо. Принесите белое покрывало и расстелите его передо мной, — властно приказал он, и рабы поспешили выполнить приказание.

По непроницаемому лицу юноши незаметно было, какая буря тревог и волнений бушует у него в душе. Он решился на очень крупную игру, намереваясь утвердить свой авторитет перед людьми намного более взрослыми и опытными, чем он. Приказывать легко, труднее повиноваться. И если он ошибся в этом своем первом, преждевременном суждении, ничто больше не вернет ему уважения и доверия домашних.

— А теперь, Умбриций, разденься и дай мне твою тунику.

— Что? — изумился секретарь.

— Ты слышал, что я сказал?

Умбриций начал одну за другой снимать с себя одежды, в недоумении качая головой. Когда он остался только в набедренной повязке, Аврелий остановил его.

— Достаточно, Умбриций, — произнес юноша. Потом, обратившись к слугам, приказал: — А теперь потрясите его одежды над этим покрывалом.

Пока слуги выполняли приказ, молодой господин не спускал глаз с полуобнаженного секретаря, слушавшего смешки рабынь.

— Где ты родился, Умбриций? — неожиданно спросил Аврелий.

— В одном небольшом селе в Этрурии, — ответил тот.

— Да, мне так и говорили, — задумчиво согласился Аврелий.

Он поднялся со стула и, наклонившись, внимательно осмотрел льняное покрывало, затем собрал крупинки песка, упавшие с туники.

— Очень жаль, Умбриций, что порвался мешок, которым ты ударил Диомеда! Дырочка оказалась, наверное, очень небольшая. А возможно, ты сразу заметил ее и поспешил надеть сверху другую тунику. Но спать ты лег в прежней, грязной, рассчитывая поменять ее после купания. К счастью, в Риме ночную одежду употребляют очень редко!

— Как тебя понимать, хозяин? — пролепетал секретарь, бледный, как полотно, лежавшее у его ног.

— А так, что в ту ночь ты пошел за Диомедом и предательски ударил его, чтобы потом опустошить сундук, открыв его ключом, слепок с которого тебе каким-то образом удалось сделать. Зная о проверке счетов, которую велел провести мой отец, ты решил приписать кражу управляющему. А для пущей достоверности спрятал в его комнате одну из взятых в сундуке пряжек.

— Я никогда не видел прежде эту пряжку, хозяин! — воскликнул Умбриций.

— Ты уверен?

— Клянусь бессмертными богами! — заявил секретарь, прижимая руку к сердцу.

— Откуда же в таком случае ты знаешь, что на ней изображена богиня Аврора? — рассердился Аврелий.

— Мне говорил об этом твой отец, я уже объяснял.

— Нет, Умбриций, этого не может быть. Все, кому я показывал пряжку, видели на ней только немейского льва, потому что под рисунком есть подпись. И только ты говоришь об Авроре.

— Ну и что? — удивился секретарь, хмуря лоб.

— Это и в самом деле Аврора, богиня, изображенная на драгоценности, но никто не узнавал ее в крохотной крылатой фигурке. Это мог сделать лишь тот, кто умеет читать, — объяснил Аврелий, показывая надпись на пряжке. — Nameo …

— Но это же имя немейского льва! — воскликнул Аквила, старший слуга, тогда как остальные кивали в знак согласия.

— Вот тут вы все и ошибаетесь! — решительно возразил Аврелий. — Вас сбило с толку то, что на выпуклой части украшения изображено животное, а крылатая женская фигура заметна, только если повернуть его. Однако слово — Nameo — написано неверно. И мне сразу же показалось странным, что, работая над такой тонкой вещью, ювелир пренебрег орфографией, не говоря уже о том, что украшение это, мне кажется, вовсе не греческого происхождения. Поэтому я и подумал, что надпись может иметь какое-то другое значение. Я обратился к знатоку древности, брату полководца Германика…